Необычайное путешествие Петьки Озорникова

Петька перевел взгляд в сторону и пребольно ущипнул себя за щеку — «не сон ли!» Перед ним высился ослепительный, словно сделанный из хрусталя, дворец. Весеннее солнце всеми цветами радуги играло на его стенах. Да нет, не одно, а будто тысячи солнц! Они отражались везде: в сотнях мраморных и бронзовых статуй, украшавших здание, на карнизах и фронтонах. Эти отраженные маленькие солнца изливали свой свет из окон комнат, пробегали по парапету, поднимались по сверкающей широкой входной лестнице.

Петька вспомнил про виденные им на фотографиях высотные дома Москвы, но даже и они не могли сравниться с этим сияющим дворцом. Стремительно вознеслись в небо его строгие контуры. Белое облачко застыло на крыше, будто зацепилось за золотой шпиль и не может от него оторваться. Несмотря на массивность и колоссальную высоту, дворец казался легким, воздушным, словно утренний туман, поднявшийся над озером, который в любую минуту может рассеяться. Перед порталом из беломраморных колонн выбрасывал высоченные струи воды фонтан, сделанный в виде огромной расписной фарфоровой вазы. Достигнув предельной высоты, струи рассыпались и массами изумрудных капель падали вниз.

— Где я? — тихо, словно боясь нарушить очарование увиденного, воскликнул Петька.

— Неужели не узнаешь? — спросил Геннадий Петрович, положив свою руку на петькино плечо.

Петька еще раз оглянулся на дворец, посмотрел вдоль улицы, глянул зачем-то вверх и нерешительно ответил:

— Нет.

— Это же Майск.

Петька перебрал в памяти названия всех городов, какие он знал по карте, оставшейся от отца и висевшей над петькиной кроватью, но такого названия вспомнить не мог.

— Я никогда не слыхал о таком городе, — сознался он, первый раз в жизни пожалев о том, что так плохо учил географию.

— Ах, я и забыл, — спохватился Геннадий Петрович, — наш город ведь был в свое время переименован. Новое название дано ему в честь великого международного праздника Первого Мая. Вот видишь, как много изменений произошло за это время. Ты даже своего родного города не узнал.

— Так это наш город? — изумленно переспросил Петька.

— Конечно.

— А дворец этот настоящий? — Петька кивнул головой в сторону поразившего его здания.

— Разумеется, настоящий. Только это не дворец, а жилой дом. В нашем городе уже больше десяти таких зданий построено.

— А почему он словно стеклянный?

— Мы все стараемся делать так, чтобы было красиво. А дом этот действительно сделан из стекла.

Петька вопрошающе взглянул на Геннадия Петровича.

— Да, да, — продолжал тот, — ничего удивительного в этом нет. Только это так называемое фосфорное стекло. Оно сделано не из песка, а из отходов производства фосфорных удобрений.

Петька не поверил и с усмешкой спросил:

— А жильцы этого дома, наверное, на цыпочках ходят?

— Почему ты так думаешь?

— Так ведь это же стекло, а не камень. Поскользнешься, упадешь — сам разобьешься и пол разобьешь. А если еще что-нибудь тяжелое несешь — гирю, например… — и Петька громко рассмеялся, представив себя растянувшимся на разбитом стеклянном полу с провалившейся вниз гирей.

— Эх ты, фантазер! Я же говорю тебе, что это не обыкновенное, а фосфорное стекло. Оно крепче любого камня. Запасы фосфата алюминия, который служит основным сырьем для изготовления этого стекла, у нас огромные, а производство его стоит значительно дешевле, чем цемент, железо, дерево, идущие на строительство обычных домов.

— А если из рогатки в него пульнуть? — не сдавался Петька.

— Во-первых, рогатки давно вышли из употребления, — отвечал Геннадий Петровиче улыбкой, — а во-вторых, от твоей «пули» на фосфорном стекле даже и царапины не окажется.

— И чего это стекло раньше не изобрели! — пожалел Петька, вспомнив несостоявшуюся покупку футбольного мяча.

— Немало интересного было изобретено за эти годы, — сказал Геннадий Петрович. — Народ наш создал такие вещи, о которых несколько десятков лет тому назад писалось лишь в научно-фантастических романах.

— Вот бы на наш дом посмотреть! — мечтательно воскликнул Петька.

— А ты на какой улице жил?

— На улице имени Пушкина.

— Так мы как раз и находимся сейчас на этой улице. А номер дома какой?

— Тридцать восемь.

— Повернись и посмотри направо.

Петька оглянулся и застыл от восхищения. На том месте, где стоял когда-то их дом в два этажа, возвышалось пятиэтажное здание красивейшей архитектуры. В черную поверхность гранитного цоколя[3] можно было глядеться, как в зеркало. Перила балконов обвивала зелень плюща и дикого винограда. Полуовальный вход украшали горельефы[4], выполненные замечательными мастерами-камнерезами.

В нижнем этаже расположились магазины. Казалось, вся улица отражалась в огромных стеклах их витрин. Большинство окон второго, третьего, четвертого и пятого этажей были открыты, и кружевные занавеси на них слегка колыхались от свежего ветерка. Вот из одного окна выглянула какая-то женщина. По карнизу важно разгуливал белый голубь.