Необычайное путешествие

— Меркурий, правда, ближе к Солнцу, чем Земля, в два с половиной раза, — ответила Галя. — Но он делает оборот вокруг своей оси как раз за то же время, какое сам обходит вокруг Солнца — в восемьдесят восемь дней. Значит, на одном полушарии у него вечный день и страшная жара до трехсот сорока градусов, а на другом — вечная ночь и жуткий холод. Вода, если есть, то в виде пара на одной стороне и в виде льда — на другой. По-моему, для жизни планета не приспособлена[14].

— И опять-таки не исключена возможность, что где-то в зоне между этими двумя полушариями Меркурия есть области, где холодный климат одной половины уравновешивается жаром другой. Так что окончательных выводов о невозможности жизни и на этой планете делать нельзя. А что вы думаете о Венере, мой юный астроном?

— Я знаю, что рано или поздно мой папа полетит и на Венеру, — грустно ответила девочка. — Эта планета получает тепла и света в два раза больше, чем Земля. Температура па ней доходит до плюс восьмидесяти градусов. Атмосфера у нее густая, в ней обнаружено много углекислого газа, но свободного кислорода нет. Воды тоже не обнаружено…

— Вот тут вы допускаете грубую ошибку, дорогая, Пока наблюдения над этой планетой проводились через земную атмосферу, действительно темные линии кислорода в спектре Венеры тонули в линиях кислорода в спектре Земли. Поэтому их нельзя было различить. То же самое и при определении наличия воды на планетах. Что вода есть на Марсе, это не подлежит сомнению, а между тем, водяных паров в атмосфере Марса спектральный анализ раннего времени не обнаруживал. Спектральные линии паров воды тонули в таких же линиях земной атмосферы. Представьте себе, что я изображу земную линию кислорода толщиной в палец, тогда марсианская линия представится тонкой ниточкой. Только с того времени, когда мы стали пользоваться астрономической обсерваторией, построенной за пределами атмосферы Земли, мы получили совершенно иные результаты. Кроме этого, учтите следующее: в атмосфере Земли на уровне океана содержится одна целая и две десятых процента паров воды, а на высоте одиннадцати километров всего только одна сотая процента. Таким образом, если допустить, что высота облаков над поверхностью Венеры равна хотя бы одиннадцати километрам, то содержание паров воды над ними, должно быть, слишком ничтожно, чтобы обнаружить их при помощи спектрального анализа.

Насчет же углекислого газа вы правы. В атмосфере Венеры его в пятьсот раз больше, чем в атмосфере Земли. А ведь углекислота является источником углерода для растений и всей живой природы, во-первых, и свободного кислорода для дыхания, во-вторых. Так что материала для развития жизни на Венере более чем достаточно.

— Нет, вы наверно, сговорились с папой своими вопросами отвлечь меня от главного, от путешествия, которое ему предстоит, — нахмурилась Галя.

— Нет, моя дорогая, я с вашим папой ни о чем не договаривался. Более того! Ваш папа, видимо, решил держать и от меня в секрете свой предполагаемый полет на Марс. Хотя кто, как не я, первым подал ему мысль? Мало того! Вместе с моими учениками провел всю предварительную разведку климатических, растительных и прочих условий этой планеты. Ваш папа, видимо, считает, что мои труды для него являются лишними.

— Но, Гавриил Адрианович, — воскликнул Медведь. — Мог ли я думать, смел ли мечтать, чтобы вы, в вашем возрасте…

Гавриил Адрианович положительно вскипел.

— Вы сами, наверно, стареете, уважаемый, если можете хоть предположить, что я упущу возможность воочию убедиться в справедливости своих гипотез о Марсе! Я, наоборот, молодею при одной мысли об участии в этой экспедиции. К вашему сведению, я в свое время лазил на Монблан и поднимался на воздушном шаре, когда этого требовали астрономические наблюдения! Так что убедительно прошу на этот счет не беспокоиться и осчастливить меня приглашением, которого я тщетно от вас добиваюсь.

— Гавриил Адрианович! Я был бы счастлив работать с вами в экспедиции, но ведь вопрос о ее составе решаю не я.

— Вы лично согласны?

Медведь только развел руками.

— Ну, а остальное — мое дело. Будьте здоровы!

И ученый исчез из комнаты так же неожиданно, как появился.

Медведь погрузился в глубокое раздумье, из которого его вывела Галя.

— Все-таки, папа, ты мне должен сказать, с какой целью тебя туда посылают, — настойчиво сказала девочка.

— Не посылают, а разрешают лететь, — поправил ее Медведь. — Ну, добре! Слушай.

Владимир Михайлович закурил папиросу и, слегка прищурив свои голубые глаза, как будто всматриваясь во что-то, видное ему одному, начал: