Необычайные приключения Фай Родис

Третья мировая войне не уничтожила человечество, а привело к победе коммунистической идеологии. И к новому возрождению. Радиацию удалось победить, а многочисленные мутации привели к резкому скачку в развитии генной инженерии. Люди стали сильнее, перестали стареть, и ограничитель в двести лет был сделан искусственно, чтобы сохранить сменяемость поколей. А когда исполниться тебе два века, ты просто без боли, без старости и болезней попросту уснешь, чтобы не проснуться.

И в двести лет Фарай будет молода и энергична, чтобы такой вечно юной сойти в могилу. Но это никого не расстраивает в мире коммунистического будущего. Ты уйдешь, и продолжишь жить в своих внуках и детях. У Фарай недавно родилась внучка, уже четверо, как и у всех здоровых детей. Хотя по её тонкой талии, и не скажешь что рожала… Хотя нет, она действительно не рожала — чтобы женщины не ходили с пузом — плод донашивается в специальной кибернетический утробе.

Вопреки словам Бога из Ветхого Завета — ребенок не причиняет при рождении своей матери боли. И это укрепило позиции атеизма. Коммунизм окреп, и стал распространяться на прочие миры. Фарай жила в эпоху, когда звездолеты, уже могли долетать, до отдаленных уголков вселенной. Только требовалось время. Различных цивилизация много, но миллиарды годных для жизни планет оставались пустыми. Ходил слухи, что скоро людям разрешат жить пятьсот. То есть впереди все обещалось долго и счастливо. Материальных проблем у землян уже не было, как и денег — это настоящее вселенское зло. Мало того, того в будущем человечество могла столкнуться с проблемой скуки. Но до этого пока далеко. Люди совсем недавно вступили в контакт с эльфами, и от этой расы могли рождаться общие дети. Таким образом, у человечества получался второй шанс.

Фарай по отжималась, сделала пресс. И немного подумав, решила, поспать. Ей времени на сон в сутки хватает всего два часа, чтобы потом чувствовать себя бодрой и свежей.

А в одиночке тривиально скучно. Не с кем ни поговорить, ни сыграть в какую-нибудь, компьютерную игру.

Фарай уснула, запрограммировав на четыре часа со сновидениями. Она могла контролировать свою психику.

Ей приснилась Русско-японская война. Штурм горы Высокой. Она сражалась вместе с русскими солдатами и матросами, отчаянно отбиваясь от яростных приступов японцев. Фарай вела огонь из пулемета, скашивая самураев шеренгами. А те все лезли и лезли. Тогда девушка стала метать босыми пальцами гранаты. Отчаянные броски помогли и японская атака захлебнулась.

Гора Высокая оставалась неприступной. Днем японцы повторили атаку, теряя все новые и новые силы. Росли курганы трупов, виртуозно работала русская артиллерия.

И снова наступали свирепые японцы… Но вот из встретили в упор русские штыки. Фарай отбросив перегретый пулемет, стала рубиться шашками, снося самураям головы. Она с каждый ударом кого-то да убивала. Заставляя истекать десятки солдат кровью. И таким образом вдохновляла на подвиги русских бойцов, удесятеряя их сил.

Утром Фарай разбудили. Выдали скромный тюремный завтрак. Голодная Фарай съела одним махом и облизнула тарелку. Нет пайки явно маловато. Хотя может быть ей и не помешала бы диета.

Несмотря на то, что был выходной 9 мая, её повели на допрос. Снова нацепили сзади наручники.

В Бутырке уже шумели. Какой-то уголовник попался ей на пути, и оторопел пораженный совершенной красотой Фарай, тем более, что пышка грудь девчонки просвечивала через роду. Она сунул к ней руки, но получил по спине дубинкой. Командир звездолета подмигнула уголовнику:

— Я понимаю твою реакцию парниша!

Затем гордо расправив плечи, двинулась дальше.

Кабинет следователя располагался в другом отсеке. На допросе присутствовал сам Петухов, и пара его помощников в переднике. В соседнюю комнату была раскрыта дверь, и виднелось специальное кресло, с ручными и ножными зажимами, а также различного рода провода и электроды. Петухов специально указала Фарай пальцем в сторону:

— Видишь! Не будешь правдиво отвечать на вопросы, получишь разряда 380 вольт!

Фарай презрительно буркнула:

— Садист… А прокурора не боишься!

Петухов брезгливо скривился:

— Генпрокурор в курсе и приказал, выбить из тебя признания и показания любой ценой!

Фарай подняла голову и гордо ответила:

— Тогда вы не услышите от меня ни единого слова… Даже если бы мне пришлось бы закричать!

Петухов проигнорировав это замечание, прошипел:

— Фамилия, имя, отчество…

Фарай молчала, и смотрела не мигая. Петухов растерялся. Он получил санкцию применить пытки, только чтобы следов не оставлять, но эта женщина внушала ему страх. Чувствовалось, что ему это боком вылезет. Помощники следователя в передниках тоже стали топтаться. Они ощутили поток ужаса исходящий от рослой, широкоплечей девчонки, гордо смотрящей на их, и блистающую красотой даже в тюремной робе.

Фарай смотрела на них, улыбаясь. Хотелось еще немного надавить на психику, чтобы заставить их побежать, словно трусливых зайцев. И она могла эта сделать. Но женщине из коммунистического будущего не хотелось прибегать к такому воздействию чтобы спасти свою шкуру.