Необычайные приключения на волжском пароходе

- Ладно, встретимся у чертей собачьих. - Гусев ушел.

Ливеровский задрал голову к палубе, где, взявшись за столбик, стояла Эсфирь Ребус.

- Грубо работаете, Ливеровский, - сказала она.

- Плевать, зато - чисто.

- Могу я, наконец, пойти спать?

- Спите как птичка. Скайльс и Смайльс не поедут с этим пароходом...

- Очень хорошо. У Скайльса и Смайльса отобьет охоту иметь дело с этой грязной страной.

Эсфирь Ребус ушла в каюту. Ливеровский, захватив чемоданы, - на пароход. По палубе прогуливались Хопкинсон, в отблескивающих пароходными лампочками черепаховых очках, и профессор Родионов. Остановились, облокотились о перила, глядели, как из конторы вышел пароходный агент и за ним молодая женщина в парусиновом пальто с откинутым капюшоном,- за руку она держала хорошенькую сонную девочку. Рубя ладонью воздух, агент говорил со злостью:

- Гражданка, отвяжитесь от меня, - билетов ни в первом, ни во втором, ни в третьем...

- Что же нам делать?

- Что хотите, то и делайте...

- Мы смертельно устали с моей девочкой, - восемьдесят верст на лошадях...

- Пожалуйста, - это меня не касается.

- Тогда уж - дайте палубные места...

- То - дайте, то - не давайте... Сразу надо решать... Неорганизованные... Нате, - два палубных...

Молодая женщина, не выпуская руки девочки, попробовала захватить чемодан, укладку, корзину с провизией, кукольную кроватку и картонку для шляпы. Но то либо другое падало, - ничего не выходило. Тогда она сунула девочке кукольную кровать и - с досадой:

- Можешь мне помочь, в самом деле. Не видишь - я мучаюсь...

- Не вижу, - сказала заспанная девочка.

- Держи кровать.

- Держу.

Но только мать подхватила кое-какие вещи, - девочка стоя заснула, кроватка упала...

- Мука моя с тобой, Зинаида! Неужели у тебя нет воли, характера преодолеть сон? Возьми же себя в руки.

- Взяла.

- Держи кроватку... Идем, не спи...

И, конечно, - опять шаг - и девочка заснула, кроватка упала. У матери покатилась шляпная картонка, посыпалась провизия из корзиночки. Она села на укладку с подушками и всхлипнула. Зинаида проговорила: - У самой нет характера, а на меня кричишь.

На девочку и на мать глядели с палубы Хопкинсон и Родионов. Когда рассыпались вещи, негр сбежал вниз, широко улыбаясь, сказал:

- Я вам немножко помогу. (И - девочке, присев перед ней:) Не бойтесь, литль беби, я не трубочист. Помуслите пальчик, проведите-ка мне по щеке. Я не пачкаюсь.

Девочка так и сделала, - помуслила палец, провела ему по щеке:

- Нет, не пачкаетесь.

- Теперь ко мне на руки, дарлинг. Алле хоп! - Он поднял Зинаиду, подхватил чемодан и укладку, пошел на пароход. Женщина с остальными вещами, несколько замешкавшись, - за ним. На сходнях стоял профессор Родионов. Глаза - изумленно расширены: - Нина Николаевна...

Она приостановилась, посмотрела на профессора длинным взором. Казалось - ничуть не удивилась встрече.

Подхватила удобнее картонку:

- Вы упорно не хотели меня узнавать, когда стояли там, на палубе, - это понятно... Но не подойти к дочери, она слегка задышала...

- Нина, снова с упреков?

- Какой-то черный человек-и у того нашлось великодушие, взял на руки несчастную девчонку...

- Я не узнал, Нина, даю честное слово, ни тебя, ни Лялю... Не виделись два года. Ты так переменилась... Не к плохому... Ты откуда сейчас?

- Из Иваново-Вознесенска, где служу. Я в отпускх - Театр?

- Да.

- Позволь - донесу твои вещи. Как ты устроилась?

- Никак, - на палубе.

- Нина, возьми же мою каюту.

- Ты один? (Это - с искоркой радости.)

- Нет, со мной Шура... В том-то и дело.

- Спасибо. Мы предпочитаем устроиться на палубе.

Она прошла на пароход. Родионов, раздумчиво глядя под ноги, - вслед за ней. На пристань возвращались пассажиры, бегавшие глядеть, как вытаскивают американцев из-под ящиков с таранью. Капитан, все еще взъерошенный, сердито махал помощнику(на освещенном мостике):

- Павел Иванович, давайте же гудок...

В стороне Гусев говорил Парфенову: - Ящики с воблой сами не летают по воздуху.

- Не летают, - соглашался Парфенов.

- Ящики были сброшены.

- Так.

- Вопрос - кем и зачем?

- Не понимаю. - Широкое лицо Парфенова выражало простодушное удивление. Гусев - ему на ухо: - Преступник едет на пароходе.

- Брось.

- Здесь подготовляется крупное преступление. Их целая шайка.

- Гады ползучие! - Парфенов рассердился, весь стал медный. - Да когда же они нас в покое оставят, проклятые?!

Хрипло, ревущим басом загудел пароход. По сходням мчался запоздалый пассажир. Ему кричали с парохода: "Штаны потеряешь!" Седьмой час утра. В четвертом классе среди наваленных друг на друга сельскохозяйственных машин, ящиков с персидским экспортом, цементных бочек, связок лаптей спят женщины, дети, старые мужики, - узлы, сундучки, пилы, топоры: это сезонные рабочие и хлебные мешочники. Под полом трясутся дизеля. Из люка несет селедочным рассолом.