Необычайные приключения рыжего котенка по имени Мурр

Как-то вечером Юле снова приспичило играть в «дочки-матери». Девочка бесцеремонно выволокла Мурра из его убежища, завернула в цветастый мамин платок, снова повязала на уши ненавистные синие бантики и принялась укачивать, напевая колыбельную:

— Спи, малютка, баю-бай, крепко глазки закрывай. Сладкий сон к тебе придет… И по попе надает!

Наконец, устав баюкать мяукавшего от негодования котенка, Юля уложила его в нелюбимую Мурром кроватку куклы Анжелики, поставила ее на подоконник и вышла из комнаты.

«Наверное, опять кашу пошла ножницами стричь!», — с отвращением подумал Мурр, ворочаясь и пытаясь выбраться из платка: «Нет, это просто невозможно терпеть! Я — Боевой Кот, а не кукла!»

— М-и-и-а-а-у-у!! — взвыл котенок, скрежеща зубами, замотал головой, стараясь стряхнуть ненавистные синие бантики, и вдруг над самым его ухом что-то затрещало, зашебуршало, и очень знакомый голос весело произнес:

— Привет, Мурр! Ой, какой ты смешной!

Котенок посмотрел наверх и не поверил своим глазам! Через прогрызенную форточную сетку на него, улыбаясь и показывая розовый язычок, смотрел Лакки! Старый друг Лакки!

— Лакки? Это и вправду ты?.. — пересохшими губами прошептал Мурр: Мне не сниться? Лакки! Привет! Крыса ласке не соперник! Ур-ра!!

— Да тихо ты, всех переполошишь! — прошипел Лакки, ловко расширил дырку в сетке и скользнул вниз: — Давай, Мурр, быстрее, а то как бы нас тут не застукали… Чего это такое? Платок? Ну-ка, ну-ка…

Ласка быстро распутала Мурра, шутливо куснула за ухо в бантике, получила в ответ лапой по шее, и засмеялась:

— Ой, Мурр, ты стал такой толстый! Ну, все, давай, лезь на окно, пора уходить.

Котенок, улыбающийся от счастья, стянул лапой с ушей бантики, следом за лаской взобрался на форточку, оглянулся, окинул взглядом комнату, в которой провел столько унылых пленных вечеров, и сунул голову в дыру, с наслаждением вдыхая морозный воздух свободы.

Правда, выбраться из комнаты — это было еще полдела. Мурр, вися на форточной сетке, глянул вниз и отчаянно замяукал:

— Ой, Лакки, высоко же! Как я слезу-то?

— Да не бойся ты! Смотри, как я — оп-па! Оп-па!

Лакки ловко спрыгнул на подоконник, с него — на узкий карниз, с карниза проворно перебрался на тонкую ветку дерева, растущего рядом с домом, и помахал оттуда лапой — давай!

Мурр не очень-то уклюже — мешал толстый животик, последовал за своим другом, едва не свалился с ветки — уж очень она оказалась тонкой для упитанного котенка, но все обошлось, и вскоре он уже сползал по стволу дерева вниз.

Спустившись, друзья обнялись по настоящему, Мурр даже прослезился на радостях, а потом Лакки махнул лапой:

— Давай, побежали отсюда. За домом нас ждет один… одна твоя знакомая, это она помогла мне найти тебя.

— Чахх! — догадался Мурр: — Слушай, а как ты вообще узнал, что я в плену?

— Это долгая история. — улыбнулся Лакки: — Когда мы будем в безопасности, я все тебе расскажу…

А на девятом этаже девочка Юля вернулась из соседней комнаты, неся в руках кукольную тарелочку с бумажной кашей, и увидела на подоконнике подранный когтями цветастый платок, синие бантики и дырку в сетке, затягивающей форточку. Через дырку на девочку смотрели холодные зимние звезды…

* * *

В зимнем логове старой кошки Чахх под теплой трубой в темном подвале было весело. Лакки и Чахх ужинали, а Мурр рассказывал им, как он проводил время в плену.

Сейчас котенку уже не казалось, что эти бесконечно долгие и тоскливые дни и недели были такими мрачными и безнадежными. Свобода взбодрила Мурра, и он смешно прыгал, изображая, как пытался убежать, падал на спину, повествуя о своей борьбе с елкой, и громко мяукал, показывая, как он был принцессой, понарошечным больным или дочкой в синих бантиках.

Лакки так смеялся, что едва не подавился. Старая мудрая Чахх лишь улыбалась, а в конце Муррского рассказа сказала, облизываясь:

— На самом деле тебе очень повезло, Мурр. Ты попал в хорошую семью, где за тобой ухаживали, тебя лечили и кормили. Могло быть гораздо хуже… Когда-то давно я тоже жила среди людей, но ко мне они относились не так. Это было не в Городе, а в деревне неподалеку. Еды мне не давали вовсе, считалось, что я должна сама ловить себе мышей. А хозяйский сын проделывал со мной всякие гадости — то привязывал кусочек сала на веревочку, и когда я его глотала, вытягивал сало назад. Это было очень неприятно и больно! А еще он добавлял мне в воду валерианку, и тогда я начинала прыгать и скакать, кататься по полу, словно сумасшедшая, потому что от валерианки у нас, кошек и котов, безумно чешется все внутри. А мой мучитель хохотал — ему было весело.

— И ты убежала? — спросил Мурр.

— Да, я ушла от этих людей и поклялась, что никогда больше не буду жить среди них, хотя каждая кошка мечтает иметь свой дом с теплыми батареями, миску молока и добрую хозяйку, у которой на коленях так хорошо мурчать зимними вечерами…

— А что такое — «мурчать»? — удивился Лакки, и Мурр тоже кивнул — это слово было неизвестно котенку.

— Кошка мурчит, когда ей хорошо. — ответила Чахх, и в свою очередь удивилась: — Ну ладно Лакки, а ты-то, Мурр, должен знать, что это такое!