Необычные случаи на охоте и рыбной ловле

«Я знаю, знаю!» — и стремглав бросился на карася. Ая же быстро юркнула в заросли хвоща. Только ее и видели! Щип раскрыл свою большую пасть и с шумом захлопнул челюсти. Получилось вроде фокуса. Был карась, и вот уже нет карася! Вот вы, Сережа, гораздо больше Щипа, а попробуйте-ка мигом упрятать в рот порядочного карася — ничего не выйдет! Нет, кое на что Щип был способен.

Он тотчас же стал заглатывать добычу, одновременно опускаясь на дно. Образованные щуки так не делают. Они, схватив рыбу, отплывут с ней немного в сторону, осмотрятся, а потом уж начинают обедать. Но Щип был глуп и жаден, что с него спросишь!

А над водой в это время происходило следующее. Лаврентий был доволен удачной ловлей и решил немного передохнуть. Вынул кисет с махоркой, кусок газеты, свернул козью ножку и, вытащив спичку из коробка, только что собирался закурить, как вдруг, смотрит — поплавка па щучьей удочке нет как нет. А это Щип его утащил за собой, опускаясь на дно. Пропала козья ножка! Табак просыпался на рыбу в лодке, спички полетели в воду.

Как ястреб на добычу бросился Лаврентий на щучье удилище, схватил его за конец и дернул вверх. «Ага, попалась!» — проворчал он. Вот тут-то и пошла возня!

Щип почувствовал, что кто-то вырывает у него изо рта обед. Он плотнее сжал челюсти, но в это время карась чем-то уколол его в нёбо. «Чертова рыба!» — подумал Щип. От страха и боли он выплюнул карася. Обед медленно заковылял в траву. Щип бросился догонять плотву, но не тут-то было, какая-то сила тащила его наверх к лодке, куда ему вовсе не хотелось. Тогда он стал прыгать и танцевать, как умел, хоть веселиться и не было оснований. От страха брюхо посерело у Щипа. «Куда эта чертова водоросль тянет меня»,- думал он и отчаянно барахтался. Лаврентий был тоже хорош. Для удобства он встал в лодке, широко расставив свои короткие ноги, чуть не по колено погруженные в наловленную рыбу. В таком виде он напоминал бочку на косых подпорках. Удилище в его руке сгибалось в дугу. Конец его то выскакивал из воды, то опять погружался в нее, а леса натягивалась как струна. Лаврентий боялся быстро вытащить в лодку танцующего Щипа. «А ну сорвется,- думал он.- Сначала утомлю его как следует». И Лаврентий то подтаскивал Щипа, то опять давал ему уйти от лодки. А Щип бесновался, как безумный, и продолжал под водой свой дикий танец.

Здесь котик сделал паузу и потом философски заметил:

— У людей есть хорошая пословица: «Дуракам счастье». Это верно. Я не хочу быть невежливым, может быть, и умным иногда везет, но ведь вот поймали же вы вчера щуку, а сегодня соседский кот, ленивый и не умный, нашел в грядках на огороде целого мертвого цыпленка, еще теплого. Вот так и со Щипом случилось. Ему внезапно повезло. Пока Лаврентий возился и вываживал его, Щип неожиданно натолкнулся у самой лодки на шест, который Лаврентий втыкал в дно на илистых местах, чтобы прикрепить лодку. Обезумевший Щип проделал около этого шеста несколько туров своей дьявольской тарантеллы («Невежливый, но образованный котик!» — подумал я) и, замотав таким образом леску вокруг шеста, рванулся что было сил, причем от боли у него в голове колесо завертелось, и кубарем покатился на дно.

Лаврентий поздно заметил беду, и когда вытащил кол, увидел на нем лишь оборванную лесу. Что касается крючка и поводка, то они остались в пасти Щипа, ему на память. Крючок завяз в нёбе, а поводок торчал наружу.

Но посмотрели бы вы, Сережа, на удильщика! Щука ушла, рыба распугана и чудный поводок (с крючком!) поте-

рян, не говоря уже о рассыпанном табаке и погибших спичках. Лаврентий молча плюнул в озеро и уехал домой, А Щип долго отлеживался на дне; потом, измученный, еле живой, поплелся в тростник.

— И вот, Сережа, так как Щипу было тогда семь лет и, стало быть, он имел уже большее потомство, то я склонен думать, что вы подцепили вчера кого-нибудь из его отпрысков, таких же глупых и самоуверенных, как и сам Щип. А теперь вы можете задавать вопросы,-добавил котик.

Признаюсь, мне очень хотелось слегка отшлепать котика-рыболова за некоторые невежливые его намеки. Но, с другой стороны, я был не прочь узнать о дальнейшей судьбе Щипа. Не мог же он до конца жизни плавать с басовым поводком, торчащим изо рта. Об этом я и спросил котика, отложив месть. Котик ответил:

— У щук на этом озере есть доктор. Это старый большой селезень, который живет в тростниках на южном берегу полуострова. Больные приносят ему рыбу, а он за это своим твердым клювом вынимает у них изо рта крючки, занозы и прочую дрянь. А чтобы пациенты не откусили ему головы после операции и не утащили за ногу в воду, селезень попросил кузнеца из соседней деревни покрыть его голову и лапы жестяными пластинками с шипами. Так он и живет в шлеме и железных сапогах.

Тут я уже не мог выдержать и с раздражением сказал:

— Любезный котик, перестаньте нести несусветную чушь! Уши вянут.

Котик ничего не ответил.

Я открыл глаза. Котик исчез, а за окном едва-едва занимался тихий рассвет. Было прохладно и ясно. Я быстро встал и принялся за хлеб и молоко. Утро предвещало удачу.