Необычный! (СИ)

========== Москва-Новосибирск ==========

Константин Сергеевич Котов считал себя необычным человеком и очень гордился своей необычной работой. Когда в 2007 году его перевели в новообразованную ФЭС (Федеральную Экспертную Службу), он так был рад, что не особо обращал внимание ни на то, что по-прежнему оставался в звании капитана, ни на то, что возглавляла Службу женщина (полковник Галина Николаевна Рогозина). Прослужив там уже целый год, он привык к коллективу и к необычно неформальным отношениям в нём. Его работа оперативника не намного отличалась от того, что ему приходилось делать в милиции, но дела, которыми занималась ФЭС, были гораздо интереснее, необычнее и порой даже опаснее. Некоторым его коллегам доставалась работа «под прикрытием», и Костя тоже ужасно хотел применить свой артистизм на благо служения правосудию. Он с гордостью рекомендовал себя, к месту и не к месту, «Я — офицер, интеллигент в третьем поколении», что было истинной правдой. Так что, Котов искренне считал себя необычным человеком, хотя до определённого момента своей жизни он даже не представлял, насколько он необычен. Точнее, необычны его ближайшие родственники.

…Однажды вечером, возвращаясь с работы, в почтовом ящике среди газет и рекламных листовок он нашёл письмо со штемпелем Новосибирска. На первый взгляд, конверт был как конверт: марки, цветочки, адрес получателя, адрес отправителя. Почерк уверенный, разборчивый, крупный. Внутри лежало что-то плотное, похожее на открытку, на просвет не просматривалось, но и опасения не вызывало, тем более, что адресовано было Костиной маме, Софье Михайловне. Войдя в квартиру, Костя сбросил ботинки, не потрудившись их поставить на полочку, и потопал на кухню, где его мать готовила ужин.

— Мама, тут тебе письмо, — возвестил он, плюхнувшись за стол, и с интересом принюхался.

— Руки! — строго сказала Софья Михайловна, не поворачиваясь от плиты.

Сын вздрогнул:

— Что «руки»?

— Руки мыл?!

Костя ухмыльнулся, положил почту на стол, письмо сверху, и ушёл переодеваться и мыть руки. По дороге он всё-таки поставил ботинки на место. Вернувшись на кухню, он обнаружил, что стол накрыт, тарелки испускают ароматный пар, а мама с озадаченным видом смотрит то сквозь очки в красивую открытку с переливающимися цветами, то поверх очков куда-то в пространство.

Едва успев порадоваться тому, что хоть что-то заставило маму позабыть про «традиционные» вечерние причитания по поводу его опасной работы и ненормированного рабочего дня, Костя Котов быстренько сел и принялся ужинать, руководствуясь накрепко выученному с детства правилу «когда я ем — я глух и нем».

Закончив ужин в непривычной тишине, он аккуратно составил тарелки в мойку и удивлённо посмотрел на мать: она всё ещё сидела с отсутствующим видом, сжимая открытку в руке.

— Мама? Ты в порядке? Что случилось?

Софья Михайловна словно очнулась и взглянула на сына.

— Ты знаешь, от кого это пришло?

— Откуда бы, — пожал накачанными плечами Костя, — это ж тебе прислали. Я думал, ты мне сама скажешь.

— Это от твоего дяди… двоюродного брата твоего отца.

— Ну, и что?

— Я о них почти ничего не знаю, о родне твоего отца…

— Ну, и что такого то? — по-прежнему не понимал сын.

— Он приглашает нас в гости, на юбилей, ему будет 70 лет.

— В Новосибирск? Ну, и хорошо. Сейчас же лето. Съездим, познакомимся с роднёй. И всё равно, я не понял, почему ты так удивилась.

— Просто неожиданно. Столько лет ни слуху, ни духу, а тут — приглашает в гости…

— А почему «ни слуху, ни духу»?

— Твой дед рассорился с братом и отцом, уж не знаю, почему, и ушёл из дому. Вот, собственно, и всё, что я знаю. И больше они не общались. А Сергей мне вообще ничего не говорил о семье своего дяди, кроме того, что, по словам отца… его отца, а твоего деда Клима, они все «ненормальные».

— Сумасшедшие, что ли? — обеспокоился Костя. Ему, как работнику правоохранительных органов, безумная родня могла бы здорово подпортить репутацию.

— Не думаю. Наверное, это просто от обиды. Вот и удивительно, с чего бы они захотели пригласить нас…

— …А сколько, говоришь, этому дяде лет будет? Семьдесят? Я бы подумал, что он просто захотел собрать на юбилей родную кровь… Я бы захотел, на его месте.

— Тогда ты и поезжай, один. Я же не «родная кровь».

— Ну, как скажешь.

Костя не стал уговаривать маму, поскольку побыть некоторое время без её опеки было для него отдыхом.