Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 1

И она возвратилась мыслями к новой работе, которая рисовалась ей смутно и тревожно: «Итак, необходимо как можно скорее включиться в дело, надо выяснить, что именно следует приобрести, ехать закупать и сделать так, чтобы с первого сентября 1905 г. гимназия, теперь уже её гимназия, начала жить. Бог с ней, с Новосильцевой, будем подчиняться. Да она, кажется, и умна, и вообще неплохая. Главное, я, Пигута, стану руководительницей учебного заведения, и немаленького. Постараюсь отдать этому делу всю свою силу, знания и усердие. Ведь гимназия может дать дорогу, вывести в люди десятки, нет, сотни девушек, которым предстоит жить ещё долго и, может быть, участвовать в устройстве какой-нибудь лучшей, более полезной и красивой жизни, чем у нас. Жизнь наша требует каких-то перемен, что-то у нас не так. Ведь кругом волнуется народ: рабочие то и дело бастуют, не только в Москве или Петербурге, а вон даже и в такой глухомани, как Темников. Крестьяне жгут помещичьи усадьбы, ведь перед отъездом из Рябково узнала, что и богачей Лисовецких подожгли. Да, что-то надо переделывать. Но как?»

Мария Александровна этого не знала. Она читала про покушения на царя, на министров и губернаторов, об этом писалось иногда в газетах. Глубоко жалела тех людей, которые потом за эти покушения расплачивались каторгой, а то и жизнью. Жалела, но не оправдывала их действий, потому что не могла понять цели этих действий. А ведь во многих губерниях мужики в сермягах жгли помещичьи овины с хлебом или усадьбы; рабочие в городах бросали фабрики, ходили толпами по улицам и сражались камнями с городовыми и солдатами, вооружёнными ружьями и шашками. Неспроста же люди на гибель идут?!

Не сознанием, а сердцем она чувствовала – делается это не по наущению каких-то вожаков, как об этом писали газеты, а что это действия возмущённых масс народных. Может быть, неправильные действия, но поднимается народ, и остановить их надо не стрельбой, как это было в январе в Петербурге, а каким-то другим способом. А ведь к тем, кто недоволен нынешними порядками, относятся теперь и члены её семьи. И Митя давно связан с какими-то нелегальными книжками, да и Нина, кажется, а теперь Яков, будущий Нинин муж, и вовсе из рабочих. Возможно, и он сейчас где-нибудь с городовыми дерётся. А где же тогда Нина, неужели и она с ним? Марию Александровну даже в дрожь бросило от этой мысли.

Долго не могла уснуть в ту ночь начальница будущей гимназии, очень уж много беспокойных дум и сомнений заполняло её голову. В некоторых из них она была не так далека от истины.

Глава одиннадцатая

1905год в столице начался бурно. Всем известно политическое положение России в это время: неудачная бессмысленная борьба для большинства народа, ненавистная война с Японией, расстрел мирной манифестации 9 января, стачки и забастовки, охватившие столицу и прокатившиеся могучей волной по всей стране, карательные действия полиции, войск и казаков, новые волны забастовок, волнения среди студентов и передовой интеллигенции – всё это не могло не отразиться на жизни наших знакомых.

Правда, Лёлю, недавно ставшую Неаскиной, эти события почти не задели, у неё разразилась серьёзная семейная трагедия. Муж её, Николай Александрович Неаскин, служил в Петербургском драматическом театре. Он не блистал особыми артистическими талантами, получал очень скромные роли и ещё более скромное жалование.

Лёля же, начитавшись переводных романов, постоянно поддерживаемая материально то отцом, то матерью, а то и тёткой из-за границы, а теперь ещё и выйдя замуж за артиста, стала жить на широкую ногу. Конечно, относительно широкую, но тем не менее совсем не соответствующую скромным ресурсам молодожёнов.

Они сняли большую квартиру около театра, приобрели хоть и разнокалиберную, но довольно дорогую обстановку, появились дорогие туалеты. Муж, рассчитывая на дальнейшую помощь родственников, не сдерживал её, а, будучи весьма легкомысленным человеком, принимал и сам активное участие в беспорядочном и бесцельном растрачивании своих скудных средств.

Деньги, данные Болеславом Павловичем «на обзаведение», очень быстро иссякли, от других родственников в связи с замужеством Лёли деньги поступать перестали, а заработок молодожёнов не покрывал и половины тех трат, какие производились. Николай Александрович Неаскин, как и большинство таких ремесленников-актёров, основательно выпивал, чем ещё больше приводил в расстройство их материальные дела. Видя, что от жены никаких выгод не предвидится, на что он при женитьбе, видимо, рассчитывал, через год после свадьбы Heаскин оставил Лёлю. Заключил контракт с каким-то провинциальным антрепренёром и испарился из Петербурга настолько быстро и незаметно, что молодая жена и ахнуть не успела, как осталась соломенной вдовой.

Елене Болеславовне Неаскиной, чтобы расплатиться с самыми первоочередными долгами, пришлось срочно оставить квартиру, продать почти всю обстановку и большую часть своих туалетов. Но и после всего этого у неё осталось ещё порядочно долгов.