Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 2

Прошла неделя, проекционный аппарат был сделан. В него вставили снятую со стола электрическую лампочку, и на простыне, натянутой на одной из стен комнаты, появился чёткий белый четырёхугольник, а когда Юра завертел ручку у аппарата, на освещённом экране появилось какое-то мелькание. Мастер заявил, что аппарат работает, но Борю такая работа никак не удовлетворяла, впрочем, как и самого изобретателя.

Иллюзион можно было открывать, но что показывать? Нужна картина – кинематографическая лента, и притом не обыкновенная, а такая, которая подошла бы к их самодельному аппарату. Ведь у него рамка-то была, как нам теперь понятно, больше, чем у самого большого современного аппарата. Размер диапозитивов, которые вставлялись в фонарь, 8 на 8 сантиметров, следовательно, и кинематографическая лента должна была быть такой же ширины.

Долго думали, из какого материала делать ленту. Идеальным было бы стекло, если бы оно гнулось и могло передвигаться в аппарате. Ещё лучше была бы целлулоидная плёнка, из которой тогда делались настоящие киноленты, но её не найти, остановились на бумаге. Некоторые диапозитивы, имевшиеся у Юры, были бумажными, они продавались большими листами, разграфлёнными на картинки, напечатанные на прозрачной бумаге. Нужно было листы эти разрезать, вставить картинки между стеклянными пластинками, обклеить с краёв бумагой – получался диапозитив.

Но такую прозрачную и плотную бумагу найти не удалось, пришлось воспользоваться обыкновенной, из которой шили тетради. Выяснилось, что после того, как её пропитать обыкновенным постным маслом, она довольно хорошо пропускает свет, и нарисованный на ней заранее рисунок отчётливо виден на экране.

Выпросили у Луши постного масла, нарезали бумагу на ленты необходимой ширины, расчертили на картинки. Боря загорелся и предложил сделать какую-нибудь приключенческую картину, но Юра был старше, разумнее, смотрел на вещи более реально и понимал, что нарисовать даже небольшую картинку для показа на экране трудно, а таких картинок, как он уже знал, даже для коротенького фильма понадобятся сотни – дело явно непосильное не только им двоим, но даже и всей группе их друзей.

Он охладил пыл Бориса и предложил: сначала, чтобы проверить работу аппарата, они нарисуют какой-нибудь один простой предмет, меняющий своё положение. Например, качающийся маятник.

Так они и сделали. На каждом квадрате нарисовали маятник, отклоняющийся сперва в одну, потом в другую сторону. На одной стороне ленты Юра патрончиком пробил дырки, он объяснил, что это будут отверстия, проталкивающие их самодельную киноленту.

Когда работа была закончена, бумага промаслена, а лента вставлена в аппарат, Юра склеил её концы так, что получилось большое бумажное кольцо. Через несколько минут на натянутой простыне было видно, что маятник качался. Да, да, качался! Правда, «качанием» его движения можно было назвать лишь условно, но он двигался, пусть прыжками-скачками, неровно, но перемещался с одного края экрана на другой. Восторг Бориса был так велик, что он не выдержал и громко закричал:

– Ура-а-а!

На его крик в комнату прибежали Ванда, Луша и няня Марья. Последняя при виде этого изображения на простыне, которое, вообще-то говоря, на маятник было похоже только в Борином и Юрином воображении, даже сплюнула и перекрестилась, а Ванда запищала также восторженно, как и Боря. Благодаря тому, что лента была склеена кольцом, «качать» маятник, крутя ручку аппарата, можно было сколько угодно.

Вскоре об их иллюзионе знали все друзья, в том числе и Армаши, посмотревшие изобретение всей семьёй. Маргарита Макаровна даже помогла и советом, и делом в изготовлении более содержательных, хотя и очень простых лент: например, прыгающая собачка, бегущая лошадь, идущий человек.

Конечно, было бы неправильно думать, что всё время ребят было занято устройством кинематографа или ещё какой-нибудь адской электрической машины. Всё это только отдельные эпизоды, показывающие, как они использовали свой досуг.

Мальчишки исправно ходили в школу, неплохо учились, готовили уроки, выполняли все домашние работы по двору, а их было немало: нужно было дров наколоть, разнести их по печкам, хлев и конюшню вычистить, воды из Мокши привезти, сена с сеновала достать и разложить его по яслям, а раз в неделю съездить в лесничество – привезти овощи и другие продукты. Каждый день, прежде чем идти в школу, нужно было расчистить на дворе от снега дорожки. Кроме того, Боре довольно часто приходилось нянчиться с Вандой. Когда няня Марья уходила в церковь, а делала она это не реже двух раз в неделю, Ванда оставалась на попечении Бориса.

Нельзя сказать, чтобы это ему было особенно тяжело. Бойкая девчушка, день ото дня становившаяся забавнее и смышлёнее, нравилась Боре. Он, видимо, бессознательно любивший маленьких детей, с удовольствием с ней забавлялся, читал ей книжки, рассказывал сказки и даже, в чём он никогда бы не признался ни одному из самых близких приятелей, играл с ней в куклы.