Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 1

И вот, над выполнением этого последнего действия в салюте и бились всё время, а его было очень немного – всего два часа. Но, наконец, как заметил военком, слушавший это клацанье, стало что-то получаться, и, построив отряд в колонну по четыре, Алёшкин повёл его на площадь, где уже собралось почти всё взрослое население села и, конечно, все ученики. Отряд построился немного в стороне от братской могилы. C его приходом начался митинг, на митинге присутствовал представитель Владивостокского укома РКП(б) Чепель и председатель волисполкома ячейки РКП(б) и комсомола. Выступили несколько человек, среди них приехавший после курсов и снова ставший секретарём ячейки РКСМ Володя Кочергин. Как раз он и заканчивал выступления ораторов. После него председатель волисполкома сказал:

– Почтим память Владимира Ильича Ленина минутой молчания и салютом.

Наступила тишина. Все стояли в молчании, опустив головы, и в этот момент отчётливо слышались слова команды, после которых прозвучал довольно стройный залп сорока винтовок. Через полминуты последовал второй, а ещё через полминуты третий.

После салюта все стали медленно расходиться, и только отряд строем направился к военкомату.

Проходя мимо клуба, Борис заметил на его углу большую афишу, извещавшую о том, что в 8 часов вечера в клубе будет траурное собрание, посвящённое памяти Владимира Ильича Ленина. Борис знал, что афишу мог написать только Ковалевский, так как другие художники, занимавшиеся этим делом (он сам и Семена), участвовали в салюте, и удивился, когда же это Ковалевский успеет всё подготовить к вечеру, ведь помимо обязанностей заведующего драмкружком и режиссёра, Ковалевский выполнял и обязанности завклубом, а так как в клубе не было ни уборщиц, ни сторожа, то на его долю выпадала и работа, которую должны были бы делать эти люди. Правда, ему часто добровольно помогали комсомольцы, но сегодня они этого сделать не могли: часть их была в отряде ЧОН, а остальные собирали население на митинг, то есть бегали по домам и оповещали всех.

Вечером все старшие члены семьи Алёшкиных отправились в клуб. Там было необыкновенно чисто и даже уютно. На сцене висел большой портрет Ленина в раме, обвитой красными и чёрными лентами, около него стояло много горшков с самыми разнообразными цветами, а над занавесом укреплён написанный на кумаче лозунг: «Память о ЛЕНИНЕ будет жить вечно!»

Встретив Ковалевского, Борис узнал от него, что его выручили жёны военнослужащих и служащих других учреждений, не присутствовавшие на митинге из-за маленьких детей. По его просьбе они притащили своих ребятишек в клуб, и пока одна из них с ними нянчилась, остальные наводили порядок, мыли, убирали, ставили скамейки, укрепляли и украшали портрет и расставляли принесённые из своих домов цветы.

Собранием руководил Чепель, он же сделал подробный доклад о Ленине, затем выступали с речами представители разных организаций, от ячейки комсомола было поручено выступить Борису Алёшкину. Он повторил ту речь, которую говорил 25 января в школе, конечно, с некоторыми изменениями, так как говорил без бумажки. Его речь всем понравилась, похвалил его и Чепель, сам считавшийся очень хорошим оратором. Одобрил его выступление и отец, а Анна Николаевна от неё была просто в восторге, она говорила:

– Наш Борька – прирождённый оратор! Я не могла сдержать слёз, слушая его речь.

После собрания Борис задержался в клубе, и вот по какой причине. Ещё ранней осенью перед окончанием учительских курсов в клуб доставили из Владивостока приобретённый культотделом волисполкома какой-то диковинный аппарат, называвшийся «радио». До этого Борис не только никогда не видел такого аппарата, но даже и не представлял себе, как он может работать. Он, конечно, читал, что ещё с конца прошлого столетия изучается вопрос о передаче звуков на расстояние без проводов, но там шла речь о телеграфных аппаратах, позднее устанавливаемых на кораблях, а этот прибор якобы позволял слушать звуки также, как по телефону.

До сего времени ящик с радио даже не был распакован, так как в Шкотове никто не умел с ним обращаться. Как раз в этот день из Владивостока приехал специалист-техник (его уже давно ждал Ковалевский), собиравшийся этот аппарат осмотреть и подготовить к приёму передач. Техник объяснил, что при помощи радио можно будет слышать, что говорят на специальных станциях и во Владивостоке, и в Японии, и даже, может быть, в Москве. Борис и другие комсомольцы, оставшиеся для того, чтобы хоть посмотреть на диковинный аппарат, не очень-то верили словам техника, но уйти, конечно, не смогли и проторчали в клубе почти всю ночь.

Аппарат этот состоял из довольно большого ящика, в котором после присоединения его к находившимся вместе с ним батареям, загорелись три лампы. Сбоку ящика находилось несколько чёрных круглых ручек, которые нужно было крутить, чтобы настроить приёмник.