Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 2

Похлёбка была готова через час, а к этому времени уже и стемнело. Борис зажёг небольшую керосиновую лампу, висевшую на одной из стен домика, и начал ожидать прихода своего начальника. Не прошло и получаса, как на улице послышались грузные шаги, а затем ворчание и басовитый лай Мурзика.

– Э, да тут, кажется, новые хозяева завелись! – услышал Борис голос Демирского. Он поспешил выскочить на улицу и успокоить собаку. Он не предупреждал Демирского, что привезёт с собой Мурзика, и сейчас был встревожен: «А вдруг он рассердится, что тогда делать?»

Но тот, увидев Бориса, приветливо улыбнулся и, проходя мимо замолчавшего, но внимательно наблюдавшего за ним Мурзика, сказал:

– А это хорошо, что ты, Борис, своего пса привёз, он нам хорошим сторожем будет. Давно приехал?

Борис поразился: это был совсем не тот Демирский, которого он привык видеть в конторе на людях. Куда девались его суровость и неприступность? Лес совсем изменил облик этого человека, видимо, он очень его любил. Войдя в домик, повесив на стенку свой винчестер, сняв шапку и кожаную тужурку, он сказал:

– Хотел я тебя, Борис, по случаю приезда дичинкой угостить, да так ничего подстрелить и не удалось. Ну да ладно, сейчас чего-нибудь сообразим!

Алёшкин, зажегший тем временем лампу, ответил:

– Да я тут сварил суп и чайник вскипятил…

– Что же, это хорошо: значит, ты малый что надо, не какой-нибудь белоручка. А ведь я, признаться, думал, что барчонок мне попался в напарники, мол, сын учительницы, отец, говорят, офицером был, а ты, оказывается, парень свой. Ну так, значит, друзьями будем, – Демирский, нагнувшись, вытащил из-под своего топчана небольшой окованный железом сундучок, а из него – завёрнутый в тряпочку кусочек копчёного мяса с косточкой. Аккуратно срезав большую часть мяса и нарезав его ломтиками, он пододвинул это к Борису и попросил, держа косточку в руке:

– А ну-ка, позови своего телохранителя, знакомиться будем.

Борис открыл дверь и крикнул Мурзика. Тот несмело переступил порог избушки и уселся у двери, на всякий случай вежливо постукивая своим мохнатым хвостом. Борис между тем взял со стола миски и начал наливать в них сваренный суп. Поставив миски на стол, он сел и стал наблюдать за происходящим. А Демирский, держа небрежно косточку в руке, как бы нечаянно вертел её в руках. Пёс, у которого от соблазнительного запаха уже, кажется, текли слюнки, внимательно смотрел на кость, следя взглядом за всеми движениями руки, держащей её. Наконец, Демирский сжалился и протянул кость Мурзику, но тот взглянул на Бориса и, не увидев разрешающего жеста, не услышав позволения, хотя и проглотил набежавшую слюну, однако довольно презрительно отвернулся от предлагаемого угощения.

– Смотри-ка, да он у тебя образованный! На, возьми! – и Демирский ещё больше приблизил кость к морде собаки, но та облизнулась и снова повернула голову к Борису. Тот сказал:

– Можно, Мурзик! Возьми, только осторожно!

Пёс приподнялся, протянул морду к руке Демирского и очень осторожно взял кость зубами. Затем он попятился к двери, и когда Василий Иванович открыл её, выскочил на улицу. Скоро оттуда раздался хруст разгрызаемой кости.

– Умный пёс, нам втроём будет веселее! Ну, давай и мы ужинать, что ты тут такое наварил?

Демирский съел полную миску супу, похвалил его и повара. Борис тоже опорожнил свою миску. Затем они угощались копчёной козлятиной, которая Алёшкину, пробовавшему это блюдо в первый раз, показалась особенно вкусной. Напились чаю с сахаром и пирожками, привезёнными Борей. Увидев в котелке оставшийся суп, Демирский сказал:

– Ну что же, надо и твоего Мурзика покормить, ведь одной косточки-то ему, наверно, мало. Давай-ка я это сделаю, пусть он ко мне привыкает.

Вылив немного супа из котелка в пустую консервную банку, Василий Иванович вышел на улицу, поставил банку недалеко от двери и подозвал Мурзика. Вслед за ним вышел и Борис. Пёс, несмело поглядывая на хозяина, стал медленно приближаться к соблазнительной еде. Видя, что хозяин не протестует, он, наконец, подошёл к банке и с завидным аппетитом принялся за суп. Демирский стоял рядом.

После того как Мурзик поел, Борис погладил его и, подведя за ошейник вплотную к ногам Демирского, строго сказал:

– Это свой, понял? Свой! – затем он повернулся к Демирскому. – Погладьте, пока я его держу.

Тот смело протянул руку и положил её на голову собаки. По телу Мурзика пробежала дрожь, и он слегка заворчал. Борис щёлкнул его по носу и снова ещё строже повторил:

– Я тебе сказал, что это свой! Молчи!

Пёс пересилил себя, перестал ворчать и больше при появлении в домике Демирского не лаял на него. Принимал пищу из его рук, однако, гладить себя и так баловаться с собой, как это он позволял Борису, тому не давал. В походах по лесу он всё-таки всегда сопровождал только своего хозяина.

Так началась жизнь Алёшкина в Стеклянухе.