Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 1

Между тем Андреев продолжал свой рассказ. За те две недели, как организовался трест, новый директор принял несколько важных решений, и некоторые из них уже начали претворяться в жизнь. Во-первых, Новиков потребовал в Востокрыбе и при её поддержке сумел добиться в Приморском обкоме и облисполкоме распоряжение о выделении для Тралового треста специального порта — базы бухты Диомид. Это решение очень обрадовало Алёшкина. До сих пор тральщики и сейнеры ютились где попало, их гнали от причалов торгового флота, гнали и от лесных складов Дальлеса, и вообще, от всех причалов, у которых были какие-либо хозяева. Очень часто суда вынуждены были проводить время между рейсами и далее грузиться снаряжением, углём и продуктами, находясь на рейде, стоя на якоре посредине бухты Золотой Рог. Это создавало массу трудностей и неудобств, не говоря уже об огромной потере времени. Новиков не только добился получения бухты Диомид, но уже успел организовать при тресте ОКС (отдел капитального строительства). Во главе этого отдела он поставил прибывшего недавно из Москвы члена партии Семёнова, тот подобрал себе главного инженера — Сытина, тоже приезжего. Эти люди приступили к работе. Правда, пока они только заготавливали стройматериалы, но обещали к июлю построить и первые пирсы.

Во-вторых, Новиков попытался избавиться от сейнеров, заявляя, что по характеру своего промысла и виду продукции Траловому тресту они не подходят и должны остаться в распоряжении ДГРТ. Но этот вопрос Востокрыба постановила отложить до января 1933 года.

С первых же дней своей работы Николай Александрович нанял коменданта здания. Ему было поручено подыскать помещение для конторы треста и для квартир вновь прибывавших сотрудников. Комендант — молодой разбитной человек успел многое сделать. Кроме того, после больших споров и шума Николай Александрович настоял на том, чтобы до тех пор, пока не удастся найти отдельное помещение, Тралтресту предоставили 10–12 комнат в здании ДГРТ. К этому моменту вопрос уже был решён, и на днях Траловый трест собирался переехать в ту же казарму, где размещался ДГРТ, и занять всё её южное крыло. Комендант как раз там руководил ремонтом.

Андреев успел рассказать о битве, которую Николай Александрович выдержал с облвоенкомом из-за самого Бориса, что к решению этого вопроса ему пришлось подключить Костю Пшеничного — секретаря обкома. Борис Яковлевич был, видимо, нужен Новикову хотя бы для того, чтобы ознакомиться с делами по мобплану, который вёлся в секретной части, и выяснить финансовое положение. Почти на следующий день после отъезда Алёшкина в Никольск-Уссурийск начальник финотдела Виноградов заболел воспалением лёгких и всё ещё не поправился, положение его было тяжёлым.

— Конечно, новый директор не мог пока разрешить даже простейших финансовых вопросов, вот почему ему и удалось тебя выцарапать, — закончил свой рассказ Андреев.

Через полчаса в контору Управления морского лова пришли директор и парторг. Толстый, невысокий, черноглазый, с шапкой курчавых чёрных волос парторг оказался очень живым, громкоголосым человеком. Войдя в контору и увидев Бориса, пытавшегося навести порядок в своих бумагах, Николай Константинович Зыков громко воскликнул:

— А вот и наш воин вернулся! Ведь я не ошибаюсь, вы и есть Борис Яковлевич Алёшкин? Так? Вот здорово, здравствуйте, — он крепко пожал руку, протянутую Алёшкиным несколько нерешительно.

Пожатие его было твёрдым, рука — сухой и тёплой, и он как-то сразу показался Борису давно известным и знакомым. Умел Зыков сходиться с людьми и быстро подчинять их своему влиянию.

Через несколько минут Алёшкин уже знал, что Николай Константинович в прошлом партизан, секретарь одного из подпольных укомов в Забайкалье, затем руководитель различных партийных комитетов, а вот теперь назначен парторгом в Траловый трест.

— Ну, Борис, я думаю, мы с тобой не будем чиниться. Оба мы коммунисты, оба работаем в одной организации, давай сразу перейдём на «ты», согласен? Твою несложную биографию я знаю, что меня заинтересует дополнительно, потом расскажешь, идёт? Ну и порядок.

В это время дверь приоткрылась, и Вахмянина, которая теперь, как узнал Борис от Андреева, стала секретарём директора и пока единственной машинисткой треста, заглянув в неё, сказала:

— Борис Яковлевич, вас директор треста просит зайти.

Алёшкин поднялся, Зыков тоже, последний сказал:

— Ну, я не хочу мешать вашему знакомству, с глазу на глаз вы лучше поймёте друг друга.

Борис, лавируя между столами сотрудников, многие из которых поглядывали на него с плохо скрываемым любопытством, направился к закутку, что некогда занимал Николай Александрович Тихонов и где сейчас временно обосновался новый Николай Александрович — Новиков.

Новиков — высокий шатен со светло-голубыми глазами, крупным, чуть вздёрнутым носом, мягкими, часто улыбавшимися губами и твёрдым волевым подбородком стоял около стола и складывал какие-то бумаги в довольно потёртый дерматиновый портфель. Увидев вошедшего, он приветливо улыбнулся: