Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том 1

После недолгого размышления Борис решил отправить Лагунцова в Таллин, чтобы он стал проводником для автоколонны, которая должна выехать из города ночью, а сам с обоими санитарами остался в здании. Он попросил коменданта города доложить начальнику пограничной службы генералу Зайцеву о начале передислокации госпиталя и узнать, когда тот мог бы его принять.

Когда старший лейтенант ушёл, Борис отправился с одним из своих санитаров осматривать дом подробнее. Второго он предусмотрительно поставил у входа, парадная дверь в здание вела прямо с улицы. Как потом выяснилось, сделал он это не зря. В городок продолжали со стороны Ленинграда прибывать новые подразделения пограничников на поездах, и, подыскивая себе помещения для расквартирования, многие зарились на этот дом. Присутствие у двери автоматчика останавливало их, это означало, что дом уже кем-то занят.

Осмотрев здание, Борис мысленно распределил все помещения: первый этаж отводился под амбулаторию, канцелярию и пищеблок, второй — под операционно-перевязочный блок и стационар на 200–250 штатных коек, на третьем он предполагал устроить жильё личного состава госпиталя. Себе Борис выбрал небольшую, уютную угловую комнату с двумя окнами: одно выходило во двор, другое на улицу. Очевидно, в этой комнате раньше жил кто-то из госпитального начальства. Обстановка её сохранилась нетронутой: кровать, платяной шкаф, небольшой письменный стол у окна, посредине — обеденный стол и несколько стульев. В уголке — маленький шкафчик, в котором находилась посуда — тарелки, чашки. На тумбочке, стоявшей рядом с письменным столом у окна, выходившего на двор, Борис увидел немецкий радиоприёмник, подключённый к электрической сети, и обрадовался. Дело в том, что подаренный Тынчеровым приёмник, работавший от батарей, давно уже раздражал Игнатьича, которому при всех переездах приходилось перегружать его с места на место. Ящик молчал, как убитый, потому что батареи выработались, а новых не было.

Этот повторный осмотр здания свидетельствовал о поспешном бегстве немцев вообще, а из этого городка и помещения в частности. Так оно происходило и на самом деле. Когда войска 3-го Прибалтийского фронта вышли к Балтийскому морю, в Латвии, южнее Эстонии, в фашистских войсках, располагавшихся здесь, поднялась паника. Все соединения начали поспешно отступать, даже, скорее, бежать в Таллин, опасаясь окружения. При этом они бросали тяжёлое вооружение, склады с припасами и продовольствием, и 8-й армии после тяжёлых Нарвских сражений при продвижении дальше на запад пришлось преследовать убегавшего противника до Таллина, почти не ведя с ним боёв.

Мы уже знаем, что танковые соединения в составе армии, двигавшиеся впереди, сумели ввязаться в более или менее серьёзные бои только в порту города Таллина. Все городки, мызы и селения, находившиеся на пути от Нарвы, почти не обстреливались, не бомбились и поэтому практически не пострадали. Фашисты не успели (а может быть, и не захотели) взорвать и жизненно важные для Раквере сооружения. Чтобы как-то задержать продвижение Красной армии, арьергардные немецкие части взрывали за собой лишь некоторые мелкие мосты и полотно шоссейной дороги.

Когда Алёшкин и сопровождавший его санитар спустились вниз, то там, около оставленного часового застали посыльного от коменданта, который доложил, что генерал Зайцев в настоящее время вынужден срочно выехать на границу и он просит начальника госпиталя прибыть к нему завтра к 10:00.

Ранним утром следующего дня первый эшелон госпиталя с частью медперсонала и значительным количеством трофеев — материи, белья, медикаментов и продовольствия прибыл в Раквере. Разгрузка машин заняла не более часа. Обеспечив шофёров завтраком, Захаров немедленно отправился в обратный путь. Он надеялся захватить ещё кое-что из трофеев, перевезти основную часть медперсонала, оставив на третий рейс штатное имущество госпиталя.

Вскоре после его отъезда пришли эстонские женщины, мобилизованные комендантом, и под руководством медсестёр совместно с дружинницами и санитарами приступили к уборке помещений.

Алёшкин около десяти часов утра входил в дом, который занимал генерал Зайцев. Часовой у входа, посмотрев его удостоверение и прочитав фамилию, беспрепятственно пропустил его внутрь. По-видимому, об этом имелось соответствующее предупреждение. Внутри Борис ожидал увидеть штабную канцелярию, а вместо этого очутился в хорошей частной квартире. В прихожей его встретила молоденькая эстонка, очевидно, обслуживающая генерала. Она довольно сносно говорила по-русски и, видимо, тоже получив указания, предупредительно провела его из прихожей в большую комнату с мягкой мебелью, люстрой и каким-то диковинным радиоприёмником. У одной из стен стояло пианино, над которым висела большая картина в красивой раме. Эстонка сказала, что генерал Зайцев через несколько минут выйдет. Но прежде чем появился генерал, в комнату вбежала миловидная женщина в военной форме с лейтенантскими погонами на плечах. Заметив Бориса, она замедлила шаги, подошла на уставное расстояние и чётко отрапортовала: