Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том 1

— Ну, а второй госпиталь, — продолжал Скляров, помолчав, — который мы организуем по приказанию начальника сануправления, другого порядка. Дело в том, что, когда началось наступление Красной армии с быстрым продвижением вглубь территории, занятой ранее противником, в наступающих частях, кроме раненых, появилось довольно много больных. Всех их отправляли во фронтовые терапевтические госпитали, далеко, это иногда очень плохо отражалось на состоянии больных. Принято решение иметь терапевтические госпитали в каждой армии, да ещё с инфекционным отделением. Вот и нам надо его организовать. Начальника госпиталя нам прислали, большинство врачей-терапевтов подобрали без труда, а вот на должность ведущего терапевта наметили твою Зинаиду Николаевну Прокофьеву. Как, по-твоему, она потянет?

— Зинаида Николаевна? Конечно, потянет! Она очень опытный терапевт и замечательный человек. Хоть без неё и трудно придётся медсанбату, но лучше её для работы ведущим врачом в терапевтическом госпитале человека не найти! — с жаром заявил Алёшкин. — Но только вы, Николай Васильевич, хотите из медсанбата № 24 забрать сразу двух врачей, а ведь дивизия тоже к чему-то готовится. У нас и так не хватало двух врачей, а теперь будет не хватать четырёх.

— Не беспокойтесь, товарищ Алёшкин, — сказал Богуславский, — на днях мы получаем несколько врачей выпуска 1942 года, обещаю в 24 медсанбат послать по крайней мере троих.

На другой день, после долгих обсуждений с Богуславским, Борис дал своё согласие на занятие должности начальника и ведущего хирурга хирургического полевого госпиталя № 27. Скляров сказал, что вопрос об этом будет решаться в сануправлении фронта, и, если решится положительно, командиру дивизии будет выслан соответствующий приказ.

Возвращаясь в медсанбат, комбат вёз предписание о немедленном откомандировании майора медслужбы Прокофьевой в санотдел армии для назначения на должность ведущего терапевта в армейский терапевтический госпиталь № 212.

Между прочим, Николай Васильевич предложил Борису взять с собой из медсанбата ту операционную сестру, с которой он больше всего работал и, конечно, своего ординарца. Разумеется, с Игнатьичем, к которому он очень привык, ему расставаться не хотелось, а вот в отношении Кати он задумался: она действительно была очень хорошей операционной сестрой, с которой он работал почти всегда, но его личная связь с ней слишком затянулась.

Он немного помолчал, а затем, поблагодарив начсанарма за предложение, сказал:

— Я подумаю.

Возвращался Борис с двояким чувством. С одной стороны, ему очень льстило получаемое повышение. Ведь быть начальником армейского полевого госпиталя, конечно, гораздо почётнее, чем командиром медсанбата дивизии. Но, с другой стороны, жалко было оставлять свой батальон, где каждый человек был хорошо знаком, где со многими из них он перенёс и тяжёлые дни отступления, и Ленинградскую блокаду, и бои на этой стороне кольца под Синявиным. Кроме того, после изготовления разборных домов и многих приспособлений для операционных и других лечебных помещений всё это стало таким близким, своим, что жалко было оставлять. Но теперь, дав согласие, жалеть уже поздно: «Снявши голову, по волосам не плачут, — усмехнулся он своим мыслям. — А, с другой стороны, вопрос окончательно не решён. Как-то там, в сануправлении фронта, в отделе кадров отнесутся к моей кандидатуре? Ведь как-никак, а в моей биографии есть пятно — исключение из партии. Хотя сейчас уже более года я снова член ВКП(б), и за это время получал от командования только благодарности, но ведь как кому взглянется…»

Шофёр Бубнов, вёзший Алёшкина, заметил задумчивость командира и приписал её тому, что забирают Прокофьеву. В медсанбате все знали о дружбе Бориса Яковлевича с Зинаидой Николаевной, знал и Бубнов. Эта женщина вызывала уважение, как врач, не только у работников батальона, но и у всего дивизионного начальства. Шофёр понимал, что Алёшкину жалко отдавать такого врача. Разумеется, о том, что Борис, может быть, скоро и сам покинет медсанбат, Бубнов пока ещё не догадывался.

Приказ об откомандировании Прокофьевой из медсанбата у командования дивизии вызвал большое огорчение. Комдив Ушинский даже звонил по этому вопросу члену Военного совета армии генералу Зубову, но последний сослался на необходимость укреплять кадрами новый терапевтический госпиталь.

Сама Зинаида Николаевна, хотя и всплакнула, расставаясь со своими ординаторами и медсёстрами, однако неофициально сказала при прощании Борису, что была рада. Она вкладывала в лечение оперированных раненых всю душу, все свои способности, стремясь их выходить, но по сути работа в батальоне её не удовлетворяла: всё-таки настоящий опытный терапевт, проработавший несколько лет в терапевтической клинике профессора Вовси, способен на большее. Теперь она получала возможность применить свои терапевтические способности в полной мере.