Необыкновенное лето (Трилогия - 2)

Если Селивачев сбежит или его начдивы изменят, виноват будет РВСР, ибо он спал и успокаивал, а дела не делал. Надо лучших, энергичнейших комиссаров послать на юг, а не сонных тетерь.

С формированием тоже опаздываем. Пропускаем осень - а Деникин утроит силы, получит и танки и пр. и пр. Так нельзя. Надо сонный темп работы переделать в живой.

...Видимо, наш РВСР "командует", не интересуясь или не умея следить за исполнением. Если это общий наш грех, то в военном деле это прямо гибель".

Но даже после этого письма Ленина (три дня спустя после его написания) главком продолжал ждать военной развязки на Донском направлении, потребовав от ударной группы армии "резкого маневра" с выходом правого ее фланга на рубеж Дона.

Лишь еще через три дня, уже после падения Курска, новое вмешательство Ленина побудило начать переброску резервов в угрожаемый район Орла, что, впрочем, и на этот раз еще не означало отказа главкома от упорства, с каким он искал спасения все в тех же донских степях...

Рагозин, подергивая ус, щурился на Извекова, ожидая, что он заговорит о самом главном. Кирилл ждал, что о самом главном заговорит Рагозин.

В окне беззвучно раскачивалась занавеска, кое-как сшитая из перевязочных бинтов. Залетевший в палату шмель сердито щелкался об оконное стекло. За дверью шаркали туфлями санитарки.

Около трех месяцев назад, когда здесь размещался лазарет и Кирилл навестил Дибича, этот большой дом производил совсем небольничное впечатление. В нем было что-то обнадеживающее, будто он давал обещание все скоро переменить к лучшему. Теперь, превратившись в госпиталь, он насторожился и тишиной своей точно предупреждал, что людям тяжко и надо быть осмотрительным.

- Ты на меня не сердись, - сказал Кирилл, - я не успел разузнать о твоем сыне. Пока ты лежишь, я этим займусь.

- А-а, да, да, - вновь улыбаясь и как-то хитровато поднимая сощуренный глаз к потолку, ответил Рагозин. - Погоди... погоди малость... Не до сердечных дел. Другому о своих ребятишках некогда вспомнить, где там до чужих! Поспеется!

- Я займусь, не отказываюсь, - неожиданно пылко подтвердил Извеков.

- Ладно, не обижайся. Я ведь слышал, у тебя тоже была горячка. Рассказал бы о своем походе.

- Ты знал такого Зубинского?

- Кто это?

Кирилл рассказал историю с саботажем Зубинского.

- Хорошо еще, он тебе в спину пулю не пустил, - сказал Рагозин.

- Я к нему спиной не оборачивался.

- И правильно. Не мало у нас бед оттого, что к военным спецам затылком становимся... Может, наш городской военком тоже из специалистов?

- Не знаю.

- Надо проверить. Зачем он тебе Зубинского подсунул? Не без дальней мысли, а?.. Ты как думаешь о юге? - вдруг спросил Рагозин.

- О каком юге? - словно не понял Кирилл.

- Под Курском. Похоже, мамонтовский урок не впрок, а? Попробовали получилось. Отчего еще не попробовать, а?.. О белых я говорю, о белых, а?

- Хуже бы не было, чем с Мамонтовым.

- А я про что? Отворят настежь ворота господа военные специалисты - и пожалуйте! - расхлебывай.

- Не все же дело в специалистах. И не все они одинаковы. Вот Дибич... я тебе прежде не говорил о нем? Командиром моей роты был...

- Убили?

- Да. Не могу забыть человека!

Кирилл задумался на мгновенье, потом - будто настала пора оценить путь, пройденный с этим человеком, - стал вспоминать о всех встречах с ним, вплоть до последней на тропе, под кустом неклена, когда Дибич уже не мог отозваться на отчаянный взгляд своего товарища.

Рагозин ни разу не прервал печальной повести и только в конце, туго растирая ладонью свою лысину, сказал:

- Это так, дружище. Хорошую душу нельзя не пожалеть, это так.

- Что ж пожалеть! - встрепенулся Кирилл. - А отвечать за нее надо или нет?

- Отвечать? - переспросил Рагозин и помолчал. - Отвечать будто тоже надо бы... Вот какого рода вещь, понимаешь ли, да. Отвечать, да. Приходится, если этакий случай.

Кирилл грустно усмехнулся.

- Что ж, раскаянием, что ли? Раскаянием отвечать или как?

- Раскаяние перед собой - весьма похвально, пожалуй. Отчего же? Для самосовершенствования. Весьма. Но в смысле ответственности... Маловато, если перед одним собой.

- Так вот я и спрашиваю - что значит отвечать? - немного раздраженно сказал Кирилл.

- А это значит, чтобы кто-то с тебя спросил. Спросил, понимаешь ли, с тебя ответ - как и что, по чьей вине верный нам человек потерян... Ты отчитываться будешь в исполнении своего задания, вот тогда и скажи.

- Выходит, ты считаешь, вина на мне есть? - спросил Извеков, горячо всматриваясь в лицо Рагозина.

- А сам как считаешь?

Кирилл молча кивнул.

- По букве по военной, может, покойник больше виноват, - продолжал Рагозин. - Разве он смел оставить роту во время операции? Ведь командир, а? Дисциплинарно отвечает он. Да с мертвых не взыщешь. Поплатился. А ты, слава богу, живой. Отлучился Дибич с твоего согласия, да? А в партийном смысле ты ведь тоже командир. И получается, понимаешь ли... Хотя поголовному это можно было бы обойти, а по-душевному - надо сказать...

- Спасибо, я тоже так думал, - быстро проговорил Кирилл, торопясь освободиться от мешающей мысли. - У меня еще к тебе вопрос. Или уж просьба...