Необыкновенное путешествие в безумие и обратно: операторы и вещи

Как-то, уходя после очередного сеанса, я сообщила аналитику, что не запоминаю ничего из сказанного им. Это неважно, ответил он. Все запомнит и использует подсознание. Я спала по пятнадцать часов в сутки.

– Нельзя так много спать, – неодобрительно повторял аналитик. – Это способ ухода от действительности.

Подсознание не вняло укорам аналитика. Я продолжала спать по пятнадцать часов кряду, словно расположенный под сухим песком нижний слой, не считая нужным препираться с аналитиком, сам знал, что ему делать, и не нуждался ни в чьих советах. (Кстати, каждый раз, когда я говорила о «нижнем слое», аналитик раздраженно поправлял меня: «Это ваше подсознание, не надо ничего придумывать»).

Нижний слой отсек от берега не только все отделы, вырабатывающие мысли, но и механизм, отвечающий за эмоции. «У Этой Самой есть якорь», – говаривал Ники. Якорь был на месте и удерживал меня еще надежнее. Я безмятежно разгуливала по парку, не испытывая ни малейших переживаний по поводу того, что в течение шести месяцев была ненормальной, что ни о чем не могу думать, что нахожусь в тысячах миль от собственного дома. С пониманием я смотрела на одинокого лебедя, тихо плавающего по озеру.

На одиннадцатый день, когда я стояла на перекрестке, тупо глядя на огни светофора, смутно сознавая, что в них кроется какой-то смысл, о котором я позабыла, на мой берег накатила волна. Я физически почувствовала, как она зародилась где-то в затылке и ласково заплескалась, набегая на берег и неся легкую пену. Затем она осела, ушла в песок и на берегу осталась мысль. Я неожиданно вспомнила, что означают огни светофора. В витрине газетного киоска я прочитала заголовок, сообщавший, что звезда выпала из окна! Как же такая большая вещь, как звезда, попала в окно? На берег мягко набежала новая волна, и я вдруг осознала, что речь идет о голливудской звезде. «Смерть торговца», – прочитала я на рекламном щите у входа в кинотеатр. Иссушенный берег смотрел на щит, смутно гадая, из какой же страны этот торговец: наверное, уроженец страны Торго, где-нибудь в Азии. Набежала новая волна, и я вспомнила когда-то прочитанную пьесу и из какой страны этот коммивояжер. Спасибо волнам. Они вспоминали, сопоставляли и делали интуитивные умозаключения, чего не умел иссохший берег.

Подпольный умелец

Волны сопровождали меня по улицам, часто приходили на помощь в парке, но не желали появляться в кабинете у аналитика. Бесплодные попытки получить от меня хоть какой-нибудь ответ на бесконечные вопросы доводили его до крайней степени раздражения. Уставившись на него, иссохший берег пытался хоть что-нибудь выдавить из себя, но тщетно, волны предавали его. И вдруг, в один прекрасный день, аналитик задал мне очередной вопрос, и на берег нахлынула волна. Я впитала ее и передала смысл аналитику. В юности, сообщила я, у меня была мечта написать роман, но я убрала ее в одну коробку со своими детскими игрушками. Аналитик чуть не подпрыгнул, услышав связную речь, и тут же предложил написать что-нибудь.

– Что написать?

– Роман. Все что угодно.

Купив запас бумаги, я вынула портативную машинку, которую таскала с собой по всей стране, и уселась перед ней. Я не надеялась, что у меня что-нибудь получится. В голове не было никаких мыслей, и сиди я хоть целый день, вряд ли удастся сочинить и абзац. Так я сидела, тупо глядя на клавиатуру, и вдруг, к моему изумлению, на берег накатила волна и оставила на нем мысль. Совершенно потрясенная, я стала печатать и обнаружила, что сочиняю с той же скоростью, что печатаю, а печатаю я со скоростью шестьдесят слов в минуту. Так я проработала два часа, затем остановилась, чтобы прочитать свое сочинение. Смысл с трудом доходил до меня, но я уловила, что речь идет о мужчине и женщине, о каких-то ее знакомых, которые собираются что-то сделать с мужчиной. Я отнесла рукопись аналитику, и тот пришел в восторг.

– Весьма вразумительно изложено, – одобрил он, – и не лишено выдумки. А как же разрешится ситуация, в которой оказались герои?

Поскольку у меня было очень смутное представление о том, что произошло с моими героями, то с таким же успехом меня можно было спросить, как разрешится полет межконтинентальной ракеты.

– Пока не знаю, – уклончиво ответила я.

Аналитик еще поулыбался, перечитав листки, и сунул их в ящик стола. Негодующая волна обрушилась на берег. Я потребовала вернуть первую главу романа и получила ее обратно.

Воодушевившись, я каждый день посвящала два часа своему роману. Ощущение было странным. Волны не помогали мне, да и вряд ли бы смогли с их медлительностью. Слова приходили из ниоткуда, словно соскакивая на бумагу с кончиков пальцев. Мне не требовалось остановок для обдумывания, иссохшему берегу это было не под силу, он не смог даже запомнить, что каждый день в два часа я должна садиться за машинку. Об этом мне напоминала волна, и когда бы я затем ни взглянула на часы, чтобы удостовериться, что пришло мое время, часы показывали ровно два, ни минутой раньше, ни минутой позже. Где-то в глубине песчаного берега были установлены часы и работали синхронно с комнатными.