«Это не болезнь, это порча», – раздался откуда-то снизу шелестящий шёпот. «А я говорю, что Дювэ сглазили», – бранчливо возразил писклявый визг. «Вы кто?» – изумлённо насторожился Папа. «Я – домовой Степаша. Зовите меня просто: суседушка-домоседушка. А это – моя жена домовиха», – смущённо отозвался громкий шёпот. «У меня, между прочим, тоже имя имеется, – недовольно пробормотала домовиха. – Кличут Морой – будьте добреньки запомнить». «Вы что делаете в моём доме?» – зарвалась Мама. «Извините, дамочка, это не ваш дом, это наш дом», – фыркнула домовиха. «По-видимому, они живут в этой квартире», – догадался Папа. «И давно вы здесь живёте?» – захлебнулась от восторга Любава – любительница сказок и приключений. «Я-то с раннего детства, – загалдела Мора. – Меня мой отец подбросил – Огненный Змей. А Степаша – лет десять-пятнадцать. С тех самых пор, как я за него замуж вышла». «Неправда твоя, – обиделся домовой. – Я в этом доме всегда жил». «А я говорю, – завизжала сварливая супруга, – что я – первая, первая, первая…» «А ещё кто-нибудь живёт… в вашем доме?» – с опаской перебила ошарашенная Мама. «Из наших – только банник в ванной комнате, – примирительно сообщил домовой. – Ещё дворовый – во дворе да водяной – в пруду. Были когда-то Баба-Яга, Овинник, Леший, Полевики – но они давно перевелись». «Скажите, пожалуйста, суседушка-домоседушка: а почему вы раньше не появлялись?» – вежливо спросила любознательная Наташа. «Да нам не положено, – признался домовой. – А тут такое дело – котик занемог. Требуется наша помощь. Люди вы хорошие – добрые, работящие. И Дювэ – умник, спортсмен, плясун. Я сам могу превратиться – хошь в кошку, хошь в собаку. Но это кто-то другой, – похоже, навёл на него порчу». «А я говорю, что Дювэ сглазили», – опять встряла упорная домовиха. «Может быть, вы всё-таки покажетесь? – остановил перебранку культурный Папа. – А то как-то неудобно общаться». «Чего уж: назвался груздем – полезай в кузов, – с готовностью откликнулась Мора. – Глядите на мою красоту». Тут же едва заметная на паласе точка стала быстро расти – и доросла до размеров Барби. На этом сходство заканчивалось, так как новоявленная домовиха сильно отличалась от красавицы-куклы. Это было существо, несомненно, женского пола – неопределённого возраста, с тощим тельцем и с напёрсточной головкой. Судя по выражению изрытого оспой личика, Мора отличалась противным, каверзным нравом. «Ну, как я вам нравлюсь?» – спросила она, подбоченясь, и лихо топнула короткой ножкой. «Просто нет слов», – галантный Папа с трудом изобразил восторг, а прямолинейная Мама от чувств замахала руками. Довольная произведённым эффектом, Мора сделала неуклюжий реверанс – и обратилась к электрическому камину: «Суседушка-домоседушка, встань передо мной, как лист перед травой». Не успела малютка-колдунья произнести пароль, как из-за камина вышел мужичок с ноготок, как полагается, – «в больших сапогах, в полушубке овчинном» и принялся неловко стягивать с волосатых лапок безразмерные рукавицы. «Бонжур», – поздоровался Степаша с явным нижегородским акцентом. «Вы, случайно, не француз?» – тактично полюбопытствовала Любава. «Нет, я свой, кондовый, – вконец смутился скромный домовой. – Это я нахватался французских слов от вашей Мамы. Лёжа за камином, люблю слушать, как она учит в скайпе». «Тоже мне француз, – хмыкнула домовиха. – Чему ты за камином можешь научиться? Другое дело у меня в чулане – книг целая гора. Я уже многие одолела. Сейчас изучаю книгу Натальи Степановой «От порчи, от сглаза». Дювэ кто-то сглазил – можете мне поверить». «А как вы отличаете порчу от сглаза?» – заинтересовалась Наташа. «Элементарно, Ватсон, – воодушевилась Мора. – Порча – это когда всё плохо. Причём не само по себе, а по чьей-то злой воле. Жертва ощущает тоску, печаль, страх, уныние. Где у кота страх? Нету страха. Ещё без видимых причин поднимается температура. Через некоторое время она так же внезапно падает. Нет у Дювэ ни температуры, ни озноба, ни дрожи». «И кто же его сглазил?» – ехидно спросил домовой. «Не язви, – насупилась учёная супруга. – Лучше послушай приметы сглаза: глаза слезятся, жить тошно, упадок сил, неповоротливость». «Нет у Дювэ неповоротливости. Смотри, какой юркий!» – торжествующе заметил домовой. «Я вас внимательно выслушала, – вдумчиво сказала Мама, – и готова с вами согласиться. Только ещё не решила: с кем именно? По-моему, порча от сглаза не очень отличается». «Есть предложение, – присоединился Папа. – Давайте понаблюдаем за Дювэ несколько дней. Я думаю, скоро всё выяснится». «Наблюдение беру на себя», – решилась Любава. «Вот и ладненько, – ласково одобрил домовой. – Ежели что – не стесняйтесь, зовите. Авось чем-нибудь пригодимся». «А как вас вызвать?» – у искательницы приключений адским пламенем загорелись глазки. «По имени, конечно, – пробурчала домовиха. – Тебя как зовут? Любава. Меня – Мора, а моего старика – Степаша или суседушка-домоседушка. Уж больно он до ласк охочий». «Суседушка-домоседушка, а вам не тесно за камином?» – осмелилась спросить Наташа. «Не беспокойся, девонька, – разулыбался домовой. – Я ведь дух бестелесный и очень редко предстаю в образе человечьем. А моя старуха – и вовсе ведьма. Её наставниками были колдуны, которые научили её чёрной магии. Может в точку превратиться, может и меня превратить. Да я сам не прост, не смотри, что сермяжный». С этими словами домовой вынул из рукавицы золотые серёжки и протянул их Наташе: «Держи, девонька, и больше не теряй. А то, не ровён час, кто-нибудь подберёт». «Спасибо, суседушка, – расчувствовалась Наташа. – Мне их очень не хватало». Домовой покраснел, как варёный рак… и растворился в воздухе. Вслед за ним исчезла его упрямая, но верная супруга. «Нам тоже пора по своим делам, – вспомнила Мама. – А ты, Любава, срочно приступай к спасению». «Мне не впервой спасать Дювэ», – отреагировала девочка – и для начала завела дневник наблюдений.