Необыкновенные приключения Карика и Вали

Бабочка взмахнула крыльями, приподняв профессора в воздух, но он ударил ее по голове, и она снова оказалась под ним.

– Ну нет уж нет, – бормотал профессор, напрягая все силы, – не отпущу я тебя. Ни за что не отпущу! Умру, но не выпущу из рук!

В эту минуту он позабыл обо всем на свете. И немудрено. В руках его билась оливковая экофора – редкая в наших краях, удивительная бабочка-моль, самый крошечный представитель семейства чешуекрылых.

Как появилась на стене фанерного ящика эта бабочка – жительница теплых стран, об этом профессор сейчас не думал. В его богатой коллекции отряд бабочек семейства молей представляли застывшие навечно на булавках под стеклом ковровая моль, меховая моль, волосяная, зерновая, вишневая, боярышниковая, лопушниковая и полевая моль, но в этой коллекции не было оливковой моли – экофоры. И теперь она будет! Только бы не упустить ее, и тогда коллекция молей у профессора будет полной.

– Да погоди же ты, – уговаривал Иван Гермогенович экофору, которая таскала его по земле, била крылышками, брыкала ногами, всячески пытаясь освободиться. – Ай какая ты! Да перестань же, перестань! Как не стыдно брыкаться. Все равно же я тебя не выпущу!

Пока Иван Гермогенович боролся с оливковой экофорой, Карик и Валя пробрались в правый угол ящика, где стояла коробочка с увеличительным порошком. Постепенно глаза их привыкли к полумраку. Они разглядели пустую комнату с голыми стенами. Сквозь круглое окошко падал на пол косой солнечный луч. Золотая пыль кружилась в солнечном свете, и луч казался живой дорогой.

– А здесь очень весело. Правда, Карик? – сказала Валя, оглядываясь.

Карик, не отвечая, шагнул в угол, где стояла огромная, как сундук, белая коробка, накрытая толстым листом пергамента.

– Вот она! – сказал Карик.

Он взобрался на край коробки, побарабанил босыми пятками по стенкам и протянул Вале руку.

– Лезь сюда! Давай!

Валя вскарабкалась наверх и села рядом с Кариком.

Карик поднатужился и сдвинул с коробки пергаментную крышку.

– Ешь! Увеличивайся! – сказал он, склоняясь над коробкой.

– А разве мы не будем ждать Ивана Гермогеновича?

– Нет… И знаешь что? Давай увеличимся раньше его. Подумай, как это будет интересно. Мы уже большие, а он еще маленький.

– Ладно! Согласна! – сказала Валя.

Проворно сунув руку под пергамент, она достала полную пригоршню блестящего, как бертолетова соль, порошка.

Она поднесла ладонь ко рту, открыла рот и вдруг, опустив руки, повернулась к Карику:

– А сколько его надо съесть, чтобы увеличиться?

– Ешь больше!

– Ну а если мы вырастем очень большие… Не очень-то ведь приятно быть девочкой с каланчу ростом.

– Ничего, ешь! – спокойно ответил Карик. – Если перерастешь лишнее, – уменьшительной жидкости выпьешь и подравняешься. Вот и все. Смотри, как я ем. Вот так.

И Карик высыпал в рот целую пригоршню порошка:

– Готово!

Валя проглотила порошок и сказала, морщась:

– Уменьшительная жидкость вкуснее…

– Нет, и порошок тоже ничего… Кисленький.

Карик спрыгнул на пол и дернул Валю за ногу:

– Теперь бежим скорей отсюда.

– Почему? – спросила Валя.

– Да потому, что сейчас нам тесно здесь станет.

– Почему тесно?

– Почему, почему! – рассердился Карик. – Да потому, что мы будем превращаться в больших людей… Пон… Ой! – вскрикнул Карик, прикусив язык.

Голова его стукнулась о потолок. Раздался громкий треск, ящик развалился. Яркий дневной свет ослепил Карика. Он зажмурился, протер глаза и снова открыл их. Перед ним стояла Валя.

Она ничуть не изменилась. Зато все вокруг стало совсем другим: зеленые джунгли превратились в самую обыкновенную траву. На траве лежал тонкий шест с красной, выцветшей на солнце тряпкой; комары опять стали комарами.

– Как хорошо! – сказала Валя. – Подумай только, уж теперь-то комара не надо бояться… Вот хлопну ладонью – его и нет.

– Погоди, – перебил ее Карик, – а где же коробка с порошком?

Они посмотрели под ноги.

На траве валялись обломки фанерного ящика. Среди этих обломков лежала перевернутая коробочка, а рядом с ней – крошечный пергаментный листик. Ветер разносил по траве легкую белую пыль.

– Это же увеличительный порошок! – испуганно закричал Карик, бросаясь ловить пыль.

Но было поздно.

– Что же теперь будет? – с тревогою спросила Валя. – Значит, Иван Гермогенович останется теперь навсегда маленьким? А может быть, мы его уже раздавили?

– А ты не суетись! – прикрикнул на нее Карик. – Чего доброго, ты и в самом деле раздавишь.

Валя застыла на месте, а Карик, присев на корточки, принялся прочесывать растопыренными пальцами, точно гребнями, прохладную траву. Но все было напрасно.

– Карик, – сказала Валя, – он же здесь где-то и, наверное, слышит нас. Пусть он сам выходит.

– Да, да, – согласился Карик.

Он нашел среди обломков ящика маленькую дощечку, смахнул с нее соринки и, положив на ровное место, сказал негромко, но внятно:

– Иван Гермогенович! Вы слышите нас? Выходите на эту площадку. Вот на эту, – постучал Карик пальцем по дощечке. – Не бойтесь. Мы не пошевельнемся.

Прошло несколько минут. Ребята сидели неподвижно на корточках и, склонив головы, смотрели на дощечку.

И вдруг на желтой фанере появилась какая-то мошка.