Необыкновенные страдания директора театра

Коричневый. Ах!.. Ах!.. "Гусман, лев"! Рыцарская опера!.. Герой, который за свою силу и храбрость получил прозвище "лев".

Серый. Ошибаетесь, ошибаетесь, любезнейший! Гусман - это настоящий, деликатный, благовоспитанный лев, приятного ума, отличных манер и предельной верности. Его может достойно и убедительно играть только хорошо обученный дог, на которого надет подобающий львиный парик.

Коричневый. Боже!.. Опять собака!.. Опять собака![14]

Серый. Потише, дорогой!.. Потише!.. Дух времени, эта вечно поступательная духовная сила, катящая нас по своим кругам, требует сейчас собак на сцене, и вероятно, похвально обучать это умное животное репрезентациям более высокого разряда. От обыкновенной куртуазности драмы к романтической рыцарственности трагедии и героической оперы... Один директор театра хотел пойти еще дальше и, берясь за самую возвышенную материю, выпускать на сцену в ролях любовников хорошо сложенного ослика. Но все возразили, что это не ново, и на том дело заглохло.

Коричневый. Я замечаю, что расстроенные струны вашей души издают скрежет горчайшей иронии. Но дальше, дальше!.. Вам предложили это произведение?.. Вы хотели поставить его?

Серый. Хотел?.. Хотел?.. Ах, мой друг, о хотении и речи тут не было. Короче!.. Ампедо, гениальный капельмейстер Ампедо - один из тех, кто, как шпиц в "Принце Зербино"[15], до тех пор твердит о себе: "Я великий человек", покуда мир не поверит в это и не признает за ним таких достоинств, под маркой которых он может все, что ни сочинит, в добрый, в недобрый ли час, какого угодно цвета и вкуса, выпустить в свет как нечто замечательное. Стоило ему только сказать: "Я закончил своего "Гусмана, льва", как энтузиасты завопили: "Шедевр! - великолепно! - божественно! - Когда мы будем иметь это божественное удовольствие?" Ампедо пожимает плечами, корчит гордую, полупрезрительную гримасу и говорит: "Ну, если захочет директор театра... если согласится потратиться на это... если заплатит мне хорошенько!" И вот уже меня осаждают, мне угрожают. Мне просто-напросто говорят, что у меня нет ума, нет вкуса, нет знания дела, что я совсем спятил, если тотчас же не истрачу тысячи на этот шедевр шедевров. Что остается мне, как не купить оперу по цене, которая так же не соответствует моим силам, как и заслугам Ампедо?.. Да, я купил эту оперу.

Коричневый. И наверное, взяли на свою шею какую-нибудь жалкую поделку.

Серый. Отнюдь нет. При чтении текста я нападал на сцены, которые непременно должны либо потрясти зрителей, либо глубоко их растрогать. К первым я отношу... но сперва замечу, что под опекой Гусмана находится некая прелестная, милая, ребячески-наивная и ребячливая принцессочка, по имени Беттина... Так вот, к потрясающим я отношу прежде всего сцену, где Гусман, внезапно узнав в принце Карко того, кто семь лет назад хотел сорвать поцелуй у принцессы Беттины, со страшным, неистовым ревом бросается на него и срывает кошель с его косицы. А есть и трогательная, задушевная, идиллически сладостная сцена, при которой всякая глубокая душа погрузится в печальную истому, - сцена, где очаровательная, ласковая Беттина кормит своего верного Гусмана изюминками, которые она подбрасывает вверх, а он, ловко подпрыгивая, ловит, но проглатывает не раньше, чем боготворимая принцесса воскликнет или, вернее, пропоет: "Ешь!"

Коричневый. И в самом деле, невероятно прекрасно!.. Но музыка, музыка?

Серый. Я слышал ее, к сожалению, только на репетициях, поскольку спектакль мне сорвали. Но я уловил великолепнейшие, гениальнейшие мысли бессмертных мастеров, которые, увы, были смертны, и разве это не достопохвально, что золото и бриллианты, сокровища, которые время, как высокомерный набоб, швыряет в бездну, сохраняются и сберегаются таким способом для нынешнего поколения? К тому же в замазке, которой Ампедо умело все склеивает, есть яркость и живость, а чего еще желать.

Коричневый. Ах, ах!.. Что я могу сказать по поводу всего этого? Вы сердиты на произведение, потому что оно, конечно, взошло на горизонте театра как огненная комета, которая несет в своем хвосте войну, скверные времена, ураганы и грозы! Но дальше... дальше!..

Серый. Я начал издалека... с яйца Леды, я это вижу! Но увы... вы приблизились ко мне с таким добродушием, позвольте же мне быть многословным, ибо, медленно подпуская к себе врага, я привыкаю к его облику, и он, быть может, исчезнет бесследно, если я присмотрюсь к нему хорошенько... Я купил оперу и не заметил поначалу бесконечных трудностей, которые будут препятствовать ее постановке...

Коричневый. Дог, которого надо было натаскать для исполнения роли этого льва Гусмана.