Неодинокий Попсуев

А затем отчасти повторил свое выступление на представлении, только без фокусов и отгадывания имен. Амбалов не валял, но свечу в пяти метрах от себя зажег, задул, снова зажег и снова задул. В перерыве учащиеся, светло глядя друг на друга, чаще других произносили слово «продвижение», но, похоже, толком еще не вникли, куда предстоит двигаться.

Попсуев перестал чувствовать иронию к самому себе, но к окружающим она осталась. «Они привыкли двигаться в очередях и по службе, – думал Сергей, – и полагают, что и дальше будет то же. А путь будет другим, на него попадут только двое… Нехорошо противопоставлять себя, но так приятно!»

На заключительном часе Баранов показал первые упражнения, которые надо было разучивать дома, как гаммы. Усвоить их можно было только путем многократного повторения и необыкновенной концентрации воли, которой у большинства учеников нет априори. Тем не менее педагог заверил, что воля появится после многих месяцев (или даже лет) упорного труда по самосовершенствованию и продвижению.

Под занавес маг объявил свое сокровенное имя «Омма Нипад Мехум», тайну которого обещал открыть осенью на втором курсе обучения. «Оттуда и тот О-о-м-м, – подумал Попсуев. – Это ж мы к нему взывали, как к богу».

Домой Попсуев приехал около одиннадцати, так как после занятий Жучкин выдавал слушателям пропуска под роспись всё в той же общей тетради. Сергей ощущал избыточное возбуждение, как в дни ответственных соревнований. Татьяна смотрела телевизор. За чаем Сергей рассказал ей, стараясь не быть излишне эмоциональным, о первом занятии.

– Чему-нибудь конкретному обучал? – спросила Татьяна.

– Обучал. Завтра покажу.

Дождавшись, когда жена уснет, Попсуев вылез из-под одеяла, взял бумагу, клей, фломастеры и прошел на кухню, затворив за собой дверь. Нарисовав на листе два концентрических круга по блюдцу и пуговице, Сергей зачернил площадь между ними, приклеил «бублик» к картонке и повесил на стенку. Сел на табуретку и стал пристально до рези в глазах всматриваться в него. Минут через пять вокруг бублика появился слабый колеблющийся ореол, исчезавший при движении глазного яблока.

«Главное – концентрация внимания», – услышал Попсуев голос мага. Глаза резало, но Сергей собрал всю свою волю, пытаясь усилить яркость и площадь светлого пятна вокруг черного бублика. «А ведь это пятно можно фокусировать, – думал он, стараясь изгнать из себя и эту мысль, – перенести на любой предмет и поджечь, как свечу!» Корона исчезла. «Не надо отвлекаться на пустяки». Попсуев снова сосредоточился, но на этот раз бублик засветился только минут через десять. «На сегодня хватит». Взял конспект лекций: «Ежедневно упражняться по пять-семь часов».

Попсуев нарисовал еще один бублик и повесил его рядом с первым. Теперь можно усложнить задание. Скажем, правым глазом поджигать левый бублик, а левым правый, перемещать огни, совмещать их. «Лазер! Это же глазной лазер, – возбудился Сергей; оба бублика погасли одновременно. – Опять отвлекся!» – чертыхнулся Попсуев и включил чайник. Глаза слезились и чесались, и он сделал себе чайный компресс.

В пять утра Сергей лежал на кровати и думал о том, что теперь у него появился смысл жизни, и всё отошло на второй план. Попробовал, уснуть, но от усталости и перевозбуждения не смог. Попсуев встал и до семи утра занимался упражнениями. Пора идти на работу. Проснулась Татьяна.

– Ты чего это такой?

– Какой?

– Взлохмаченный. Не спал?

– Плохо.

– А это что за кольца?

– Вечером покажу фокус, – пообещал Сергей.

Дальнейшие шаги. Тупик

Следующее упражнение по усилению магнетизма взора состояло в том, чтобы научиться видеть второй план предмета. За ним были и другие пласты, составлявшие в совокупности суть вещи. Чтобы постичь это, надо было снять слои один за другим, как слюду.

Первой раздвоилась труба на крыше дома. У нее появилась сероватая тень-призрак, которая исчезала, как только Попсуев переставал фокусировать на ней свой взгляд. Затем стал двоиться телеграфный столб, кошка на подоконнике. Сергей не мог избавиться от иронии: «Неужто и Россия раздвоится, если сфокусировать на ней взгляд?» С очередным упражнением Попсуеву пришлось попотеть. Он никак не мог поднять глазами в воздух клочок бумаги. Бился над этим Сергей больше недели. В конце концов бумажка поднялась, и Сергей переместил ее взглядом на холодильник. Но стоило ему моргнуть, и листок тут же вернулся на стол.

Куда трудней было идти по улице с закрытыми глазами. На работу Попсуев шел тихой улочкой с перекрытым дорожным движением. Он намечал сто метров тротуара и старался пройти их, «разглядывая» путь внутренним взором. Поначалу спотыкался, даже растянулся на ровном месте, но потом стал угадывать дома, деревья, людей, может, потому, что уже хорошо изучил эту улицу.