Неофит

Он тупо кивнул, глядя на женщину на пороге. Коренастая фигура, похожа на грушу, в бесформенном вязанном свитере голубого цвета и в плотно облегающих брюках. Короткие темные волосы, недавно завитые, лицо круглое, с легким намеком на двойной подбородок. Ничего особенного, так себе, подумал он, отметив толстый слой косметики, скрывающий отдельные недостатки. Харриэт Блейк, конечно, не была чужой в деревне Хоуп, даже если она и являлась таковой в доме Джоби. Он продолжал смотреть на нее, чуть было не спросил: Зачем ты пришла, Харриэт?"

- Разве ты не собираешься пригласить меня в дом? - Она улыбнулась, показав ровные белые зубы; улыбка многое компенсировала во внешности Харриэт, она одна составляла ее обаяние.

- Конечно... - Он отошел в сторону, почувствовав запах дешевого мускуса, когда она протискивалась мимо него, посмотрел на нее сзади. Да, у нее определенно грушевидная фигура, брюки не могли скрыть ее большой зад, как ни старались; она ходила вперевалочку, а Салли Энн легко покачивала бедрами. Харриэт было за тридцать; точный ее возраст определить было трудно, но она, безусловно, не моложе тридцати; потрепанная, но изо всех сил старается это скрыть.

Джоби знал Харриэт всю свою жизнь, не столько лично, сколько со слов мальчишек в школе - как здесь, в Хоупе, так и в городской. Все знали Харриэт. Она подростком осталась сиротой, но продолжала жить в родительском доме в деревне, устроившись продавщицей в городе, чтобы заработать на жизнь, хотя люди поговаривали, что она гораздо больше зарабатывала, оставаясь вечерами в городе пару раз в неделю, чем работая в магазине. Хотя все это были лишь предположения и слухи. Конечно, она вела свободный образ жизни, на что в деревне смотрели косо, осуждая ее шепотом за закрытыми дверьми. У всех на памяти был тот вечер, когда констебль Уизерс предупредил Харриэт. Произошло это пять лет назад. В деревне устроили танцы, чтобы собрать деньги на ремонт церковной крыши; был также организован бар. Все шло прекрасно, пока Харриэт не напилась и не влезла на стулья, стоящие у стены зала. Она задрала юбку повыше и одарила собравшихся видом на свои новые кружевные трусики. Крики возмущения заглушили одобрительные возгласы любителей эротики, и даже если бы она выступила на бис, ей бы это могло сойти с рук. Но Харриэт винила три двойных джина и не намеревалась ограничиваться одним гвоздем программы.

Она вышла на середину танцевального зала; ее большие груди подпрыгивали, словно спелые плоды на сильном ветру; всем было ясно, что на ней не надет лифчик, верхняя пуговица блузки расстегнута, а если расстегнутся две другие...

Харриэт прямиком направилась к Джону Уоткинсу-Эвансу, богатому помещику, живущему неподалеку от деревни, который, по слухам, сделал щедрый взнос на ремонт церковной крыши. Она протиснулась между этим достойным джентльменом и его женой с поразительной проворностью, схватила его за руку и притянула к себе.

Некоторые в зале танцевали куик-степ, другие - джайв. Харриэт левой рукой прижала к себе партнера, а правой стала шарить по нижней части его тела. Несмотря на опьянение, она нашла застежку на его брюках, расстегнула ее, прежде чем он успел схватить ее за пальцы, запустила руку в открывшееся отверстие. Все в зале видели, что она вытащила, и это был второй гвоздь программы. Миссис Уоткинс-Эванс истерически завизжала, призывая на помощь полицию.

Харриэт отделалась предупреждением - в основном благодаря сочувствующим из деревни и полицейскому, которому не захотелось заниматься бумажной волокитой, необходимой для официального отчета. Он слишком хорошо помнил, как предыдущим летом Гэри Джоунз, сын местного фермера, продемонстрировал двум девушкам, путешествовавшим автостопом, свой инструмент в полной боевой готовности. Заявление следовало за заявлением, а Джоунз в конце концов отделался штрафом в 25 фунтов. И этот парень может опять устроить подобное, тогда как Харриэт может и остановиться. Тем не менее, всем запомнился тот знаменательный вечер, когда она ощупала Уоткинса-Эванса.

- Какая неожиданность. - Джоби испытывал неловкость, но не совсем такую, как когда Салли Энн впервые навестила его. Глядя на Харриэт, трудно было поверить этим сплетням. "Она согласна за фунт", - заявил как-то Джек Эдкинс, сын мясника (Джоби так никогда и не узнал, был это собственный опыт Джека или слухи). - А если по-быстрому, так и за 25 пенсов".

- Мне бы надо было раньше прийти. - Она посмотрела на упакованные сумки, но ничего не сказала. - Я подумала, что может быть, смогу тебе чем-то помочь. Ты слишком долго живешь один в деревне, Джоби.

- Я ухожу, - выпалил он, пожалев, что задержался, размышляя о том, идти ему или нет на чердак. - Для меня в Хоупе ничего не осталось. Да и не было никогда.