Неофициальная жизнь Романовых. Царский декамерон

Очевидно, что Анна нисколько не любила Петра и вступила с ним в связь исключительно ради собственной выгоды. Ее аппетиты постепенно росли. Пользуясь расположением царя, она выпрашивала у него все новые и новые подачки. Причем, будучи женщиной «посредственного разума», часто прибегала при этом к нехитрым приемам. Например, она писала к нему, неловко путая немецкий слог с русским: «Умилостивись, государь царь Петр Алексеевич! Для многолетнего здравия цесаревича Алексея Петровича своя милостивый указ учини — выписать мне из дворцовых сел волость». Во как! За здравие цесаревича Алексея, к которому она вообще никакого отношения не имела и который из-за нее же был оторван от своей матери, подарить ей целую волость! Наглость, не знающая границ!

Ничем не выказывая своей любви к Петру, Анна тем не менее однажды послала ему подарки: аж «четыре цитрона и четыре апельсина», чтобы Питер «кушал на здоровье» да некой цедроли в скляницах («больше б прислала, да не могла достать»). Ах, щедра, матушка, щедра! Писала она ему на немецком языке, реже — на голландском, а русские тексты для нее писал личный секретарь. Подписывалась она так: «верная слуга».

Петр тем не менее потакал всем просьбам своей пассии и даже всерьез думал на ней жениться! А Анна, почувствовав свою силу, начала вмешиваться в разные тяжбы и споры, начинала ходатайствовать перед царем как за немцев, так и за русских, не забывая при этом и себя, конечно.

Петр I принимал это как должное, не прекращая при этом любовной связи с подругой Анны, Еленой Фадемрех, от которой он также получал записки.

Неизвестно, как долго бы все это продолжалось, если бы не случай. Его величество случай в любовных историях вообще играет весьма весомую роль. Однажды в 1703 году в самом начале Северной войны случайно утонул саксонский офицер Кёнигсек, незадолго до этого принятый на русскую службу. Просматривая бумаги Кёнигсека, царь обратил внимание на некие письма, написанные женщиной. Содержание писем не оставляло сомнений — он находился с этой женщиной в интимных отношениях. Присмотревшись внимательно, Петр похолодел — он узнал почерк Анны Моне! Оказывается, Анна ему изменяла! Это стало для него страшным открытием. Вне себя от гнева он приказал позвать Анну. Та, покраснев, созналась — ведь доказательства-то были на руках! Услышав ее признание, царь, этот железный человек, вдруг заплакал и якобы разразился следующей тирадой:

— Забываю все, я тоже имею слабости. Я не буду вас ненавидеть и обвиняю только собственную доверчивость. Продолжать мою любовь с вами — значит унизить себя. Прочь! Я умею примирить страсти с рассудком. Вы ни в чем не будете нуждаться, но я вас больше не увижу.

По другим сведениям, он сказал: «Чтобы любить царя, надлежало бы иметь царя в голове».

Так или не так изъяснялся Петр, но слова своего он не сдержал. Анну и ее сестру (возможно, способствовавшей связи с Кёнигсеком) посадили под домашний арест. Им даже запретили посещать кирху. За что спрашивается? Анна Моне была свободной женщиной и могла любить, кого хотела — хоть царя, хоть саксонца, кого угодно. Но это по справедливости, а справедливым с женщинами Петр никогда не был. Конечно, Петр и Анна были любовниками, причем любовниками многолетними, и царь уже привязался к ней, но то, что она отдалась другому, он простить не мог. Ревность! Вот то страшное чувство, которым руководствовался Петр. По-человечески его понять можно. Но и простить нельзя. По какому закону он посадил Анну в тюрьму? Ни до, ни после Петра таких законов не существовало, чтобы сажать в околоток изменившую любовницу. Петр поступил так по своему личному произволу. Ну, избил бы ее своей знаменитой тростью, как нашкодившую суку, ну отобрал бы у нее дворец (все-таки на казенные деньги построенный), ну отослал бы ее с глаз подальше — а то сразу под арест! Кстати он совершил низость, отобрав у нее все подарки, которые раньше презентовал ей. Подарки-то уж мог бы и оставить, все-таки она их заслужила, доставляя Петру удовольствие. Дворец, кстати, и имения он тоже отобрал. Анна ни за что не хотела отдавать подаренный ей тысячерублевый портрет Петра с бриллиантами, говоря, что это память о нем. Драгоценную миниатюру пришлось оставить ей. Хорошо, что Петр ее хоть не казнил, как некоторых.

Известие об «измене» Анны стало широко известным. Слухи об этом дошли даже до бывшей жены Петра Евдокии Лопухиной, и та радовалась, что «шлюха» наставила ему рога.

Три года Анна Моне провела в заточении, пока за нее не начал ходатайствовать прусский посланник Георг Иоганн фон Кейзерлинг, задумавший женится на ней. Сказать, что это была любовь, нельзя. Чертовски привлекательная Анна влюбила в себя посланника и уговорила его заняться ее судьбой. Благодаря своей настойчивости и ухищрениям ей это удалось сделать. Петр к этому времени уже поостыл, вернее, охладел к Анне, так как у него появилась новая пассия Марта Скавронская, и из-под ареста выпустил. Освобождение Анны пришлось на 1706 год.