Неоязычество на просторах Евразии

Согласно диевтурибе, Диевс, Лайма и Мара – единственные божества в настоящем смысле этого слова, и латыши обращались к ним, призывали их. В борьбе со злыми силами люди призывают Диевса и Лайму, а также используют заговоры и предметы – обереги с охранительными знаками (в том числе крестом[194]).

Мир и человек

Особый раздел «Церокслиса» посвящен космологическим представлениям диевтурибы. Мир (pasaule) Э. Брастыньш толкует как «все, что находится под солнцем» (viss, kas zem saules). «Насколько распространяется солнечный свет, настолько широк Мир. Теперь мы знаем, что потоку света нет конца, что Мир бесконечен. Это нас пугает, потому что сознание не в силах вообразить бесконечность, в которой дали простираются на миллионы световых лет. Но в ограниченной повседневности мы называем Миром нашу матушку Землю с ее небесами, людьми, существами. Как бесконечный, так и конечный Мир в конце концов это сам Диевс и его Творение (Laidums) в образах Лайме и Мары» (Ц, 51). По Брастыньшу, мир (pasaule) поделен на две части: «Этот» (si pasaule) и «Тот» (vinsaule), которые пронизывают друг друга (ir iemerktas viens otra), и их взаимодействие особенно отчетливо видно на живых существах.

Человек на своем веку сначала «гостит» в первом, затем навечно переходит во второй. «Пока человек жив, он живет в двух мирах – телесном (mariska) и божественном (dieviska). Материальное тело и божественная душа – каждое принадлежит своему миру. Тело – принадлежность «Этого мира», душа – «Того». Только после смерти человек окончательно освобождается от бремени материи. Однако из границ мира в его широком значении и освобожденная душа не выходит.

Основная характеристика «Этого мира» – разнообразие, многочисленность элементов и изменчивость. «Тот мир» – неведом, хотя несколько раньше Брастыньш отмечает, что он составлен из той же «материи», что и сны, и мысли. Человек – звено, связующее эти два мира: «из предметов Этого мира мы ничего не можем взять с собой в Тот мир… но есть кое-что другое, что мы можем накопить в Этом мире, а именно – Пережитое в Этом мире. Эти внутренние переживания мы получаем из событий и вещей внешнего мира с помощью органов чувств. Эти жизненные переживания мы можем считать Памятью мира, или Внутренним миром. Внутренний мир строится не только из материи и сил Этого мира, но и из душевной, духовной материи Того мира» (Ц, 53). Брастыньш пишет, что все узнанное и пережитое человеком в Этом мире в Том мире не будет забыто благодаря этому Внутреннему миру, который и переносится после смерти из Этого мира в Тот. Таким образом, весь образ жизни человека влияет на его будущую судьбу после смерти.

Э. Брастыньш отмечает, что хотя латышский фольклор содержит немалую информацию об обоих мирах, до конца они не могут быть познаны; наиболее адекватным откликом души на установления и явления мира является выраженное в латышских дайнах чувство удивления и очарованность души (izbrina dveseli).

Важное место в диевтурибе занимает тема человека. Брастыньш отмечает, что тайна воплощения, жизни и смерти человека – величайшая в природе; ее смысл заключен в соединении всего живого в неразделимое целое. Человек рождается от Диевса, Мары и родителей: прямо с небес он попадает в «колыбель Мары», на колени к матери.

Человек соединяет в себе три субстанции: душу (dvesele), дух (velis) и тело (augums). Тело (augums, от латыш. Augt – «расти») является «чудесным инструментом», полностью принадлежащим Маре и созданным для служения душе. Тело дает душе возможность существовать в «Этом» (телесном) мире, ощущать его, приобретать впечатления. «Все, что есть у нас в уме и сердце, попадает туда только через тело. Душа может познать внешний мир, только слушая, смотря, обоняя, осязая… Тем, что тело дает душе, та кормится, становится полнее, и со временем устраивает свой внутренний мир, который остается после того, как тело уничтожается. Поэтому мы можем сказать, что тело – взраститель души, и поэтому не должно быть оставлено в забвении, но за ним следует ухаживать и почитать его» (Ц, 63).

Душу (dvesele, от латыш. dvest – «дышать») Брастыньш определяет как частицу Диевса, временно воплощающуюся в теле; после смерти она, обогащенная познанным и пережитым в Этом мире, возвращается обратно. Латышская душа сопоставляется Брастыньшем с древнеегипетским «Ba», древнегреческим «soma psihicon». Главное ее свойство – наличие в ней жизни; в народном сознании понятия «душа» и «жизнь» часто взаимозаменяемы. Душа стремится к чистоте, так как если она нечиста, то ей трудно вернуться к Диевсу: «Живя в нечисти, душа может отравиться так, что с трудом доберется до «дверей Диевиньша», то есть встретится с божественным» (Ц, 64).