Неокончательная история. Современное российское искусство

Искусствовед, мыслитель, тонкий эстет и марксист

Род. 1960, Москва. Окончил СПбГА-ИЖСиА. Участник Венецианской биеннале (павильон России, 1995; основной проект, 2007), биеннале «Манифеста 1» (Роттердам, 1996), выставки documenta XII (Кассель, 2007). Работы находятся в ГТГ, ГРМ, Центре Печчи, Центре Помпиду, M KHA, MG+MSUM и др. Живет и работает в Москве. gutov.ru

Дмитрий Гутов — пылкий поклонник советского философа Михаила Лифшица, одного из создателей марксистско-ленинской эстетики. Правда, трудно предположить, что этот непреклонный борец с модернизмом одобрил бы уже первую работу художника — «Искусство в быт» (1988), в которой сочетаются два реди-мейда — дверка от шкафчика и стеклянный стакан. В самом выборе этих предметов уже содержался манифест о пристрастии Гутова к этике и эстетике оттепели. Тонкий, трепещущий, какой-то неустойчивый орнамент давал ощущение парения, невесомости, легкости и мерцания. Эти простые и изящные предметы — из эпохи первых полетов в космос. И уверенности в возможности скорого построения коммунизма, при котором все будут радостны и счастливы. И альтернатива кошмару советской коммунальной кухни, описанному Ильей Кабаковым.

Эта минималистическая эстетика продолжена в инсталляции «Гаси!» (1992). В заброшенном пионерском лагере на невидимых лесках был подвешен мяч, будто застывший над волейбольной сеткой. Но возврат в прошлое невозможен — радостных пионеров и энергичных комсомольцев уже нет. Все заросло травой, а рядом новые русские пировали с модными художниками на фестивале, организованном Олегом Куликом и Владимиром Овчаренко.

В инсталляции «Над черной грязью» (1994) Гутов вывалил на пол галереи «Риджина» 25 тонн мокрой земли, по которой были проложены деревянные мостки. По своему расположению они напоминают орнамент из работы «Искусство в быт», но при этом содержат в себе серьезный социальный посыл, адресуя к картине Юрия Пименова «Свадьба на завтрашней улице» (1962). Но здесь счастливых молодоженов, шествующих в квартиру в новенькой пятиэтажки, уже нет. В самой буржуазной на тот момент галерее над грязью балансировали дамы на высоких каблуках и мужчины в дорогих костюмах.

Дмитрий Гутов и не собирался кого-то обличать — он не политический художник. Он создает ситуации проявления политического, как в работе «Мама, папа и телевизор» (2001). С одной стороны, это ряд портретов людей с телеэкрана — там консерватор Никита Михалков соседствует с демократом Борисом Немцовым. Эти изображения предельно эфемерны, существуют в какой-то другой реальности. Им противостоит «настоящая реальность» — народные мстители в ватниках, с косой и вилами. В отличие от мутных образов политиков, переснятых с экрана старенького телевизора, эта постановочная фотография сделана очень качественно. Однако ее содержание все равно только видимость, иллюзия. Сопротивление всевластию медиа само по себе виртуально и существует только в нашем воображении — роли народных героев исполняют интеллигентные родители Дмитрия, по их лицам видно, что они с азартом включились в предложенную сыном игру.

Эти прекрасные люди когда-то тоже питали надежды на возможность лучшей жизни, но теперь оказались в положении пенсионеров-бюджетников. Для марксиста Гутова надежды на лучший мир всегда иллюзорны. В коротком видео «Оттепель» (2006) сам Гутов, в очках и скромном пиджачке изображает подвыпившего человека, который, видимо, вышел прогуляться, но попал в еще не совсем растаявшую лужу, из которой никак не может выбраться. Мрачный бас под аккомпанемент фортепьяно поет наполненный желчной иронией романс Дмитрия Шостаковича на слова из журнала «Крокодил» 1965 года. В тексте — жесткая издевка над неприспособленным к жизни интеллигентом, который ни отпора хулигану дать не может, ни даже заявление в милицию подать.

Оттепель. 2006. Видео Предоставлено художником

В этой работе содержится прямая отсылка к предельно пессимистическому пейзажу «Оттепель» Федора Васильева (1871). Художник и искусствовед по образованию присутствуют в Гутове совершенно бесконфликтно. Однажды Гутов-художник залюбовался уродливыми металлическими конструкциями, которые его соседи возводили во времена перестройки вокруг своих самозахваченых участков для сохранения урожая картошки. Дмитрий говорит: «Мне интересно то, что выкинуто». А Гутов, искусствовед и энциклопедист, подсказывает: «Похоже на арабскую каллиграфию». Или на небрежные почеркушки в рукописях столь любимого Гутовым Карла Маркса. Так начался проект «железных рисунков»: сюжеты взяты исключительно из музейных фондов — от порнографических изображений на греческих вазах до рисунков Рембрандта и древнерусских икон. Прием почти всегда один — это пространственные рельефы в рамах, сваренные из сложно изогнутых металлических частей. Если смотреть сбоку, виден только идеально организованный хаос. Изображение проявляется, лишь когда зритель встает на правильное место. Для Гутова на классику может быть одна и только одна точка зрения. А иначе — авангардный разгул интерпретаций.

Андрей Ковалёв