Неоконченная автобиография

Пока я жива, никогда не забуду исключительной доброты владельца продовольственного магазина в городке, где мы жили. Там у Уолтера Эванса был последний приход в епархии Сан Хоакин. Мы задолжали этому магазину пару сотен долларов по счёту, хотя я совершенно не подозревала об этом. Конечно, слух о наших делах пронёсся по всей округе. Наутро после того, как мужа отправили в Сан-Франциско, зазвонил телефон — звонили из продовольственного магазина. Владельцем его был еврей, причём довольно заурядный на вид. Я никогда ничего не сделала для него помимо того, что проявляла обычную вежливость и, будучи англичанкой, дала понять, что не испытываю неприязни к евреям. В Великобритании никогда 118] не было антисемитских настроений, особенно во времена моей юности. Некоторые наши выдающиеся деятели были евреями, например лорд Ридинг, вице-король Индии, и другие. Этот человек позвонил, чтобы записать мой заказ. Я спросила, сколько мы задолжали, он ответил: “Свыше двухсот долларов”, но прибавил, что это его не волнует, так как он знает: они будут уплачены, пусть и через пять лет. Затем он добавил: “Если вы не сделаете заказа, мне придётся прислать вам то, что я считаю необходимым, а это вам не понравится, не так ли?” Так что я сделала заказ. Когда продукты прибыли этим же утром, я обнаружила среди них конверт с десятью долларами “на мелкие расходы”, — он прислал их на случай, если я испытываю нужду в деньгах, приплюсовав к счёту, так как знал, что я не приняла бы милостыни. Ещё он попросил ключ от нашего почтового ящика, чтобы забирать для меня почту. Я чувствовала и поныне чувствую себя глубоко ему обязанной. Мне потребовалось больше двух лет, чтобы расплатиться по счёту, но он был оплачен, и всякий раз, посылая ему пять долларов на погашение долга, я получала в ответ благодарственное письмо, как будто совершала для него благодеяние.

Я воспитывалась в Англии, где не было антиеврейских настроений и где негритянскую проблему понимают лучше, чем в Соединённых Штатах, и заявляю: я многим обязана представителям обоих страдающих меньшинств. Негритянская проблема всегда казалась мне проще еврейской и гораздо легче разрешимой.

Еврейская проблема видится мне почти неразрешимой. В данное время я не знаю, что тут можно предложить, за исключением медленного эволюционного процесса и планомерной воспитательной кампании. У меня нет никаких антиеврейских настроений; некоторых своих самых любимых друзей-евреев, таких как д-р Ассаджиоли, Регина Келлер и Виктор Фокс, я люблю беззаветно, и они 119] знают это. Мало с кем в мире я столь же близка, как с ними; я нуждаюсь в их советах и понимании, и они не подводят меня. Я официально фигурировала в “чёрном списке” Гитлера за то, что защищала евреев, когда разъезжала с лекциями по Западной Европе. Однако, несмотря на всё это и отлично сознавая прекрасные качества евреев, их вклад в западную культуру и науку, их ценные наработки и дарования по части художественного творчества, я, тем не менее, не вижу никакого немедленного решения этой ключевой, устрашающей проблемы.

Вина лежит на обеих сторонах. Я говорю не об ошибках или, вернее, гнусных преступлениях, немцев и поляков по отношению к своим еврейским согражданам. Я говорю о всех тех, кто за евреев, а не против них. Мы, неевреи, всё ещё не выяснили, что сделать для того, чтобы избавить евреев от гонений — гонений, длящихся много-много столетий. Египтяне от начала библейских времён преследовали евреев, и гонения были их постоянным уделом. Не уверена, стоит ли высказывать свои заключения, но изложу их в надежде, что это может помочь. Приведу очень кратко лишь одно-два соображения, отнюдь не претендуя на полноту анализа.

Должна существовать какая-то фундаментальная причина их постоянных, бесконечных гонений, какая-то подоплёка того, почему их не любят. В чём она заключается? Эта фундаментальная причина, по-видимому, глубоко коренится в некоторых расовых характеристиках. Люди жалуются (подчас справедливо), что евреи портят атмосферу любого района, где они проживают. Развешивают постельное и прочее бельё между окнами. Проводят время на улице, собираясь кучками на тротуаре. Но евреи столетиями вели кочевую жизнь в шатрах и могут до сих пор проявлять наследственные качества. Говорят, что как только еврей проник в коллектив или 120] организацию, его сёстры и племянники, дядюшки и тётушки тоже оказываются в ней. Но евреи вынуждены были держаться вместе в условиях многовековых гонений. Заявляют, что у евреев сугубо материальные интересы, что всемогущий доллар значит для них больше, чем этические ценности, что они быстро и ловко обходят неевреев. Но еврейская религия не делает акцента на бессмертии или на жизни после смерти, и это действительно так, — я обсуждала эту проблему с евреями, изучающими свою теологию. Так почему бы им не брать от жизни лучшее — в материальном отношении? Будем есть и пить, и приобретать земные блага, ибо завтра умрём. Всё это понятно, хотя и не вызывает симпатии.