Неоконченная хроника перемещений одежды

Когда матери с отцом исполнилось по сорок пять, им дали пенсию. Бабушка, жена деда, умерла года за два до того, но мать сумела оформить московскую квартиру на себя. Как так получилось, что она сохранила прописку в городке, чтобы потом получить «ядерную пенсию», и задержала московскую квартиру, не знаю, но родители вернулись в Москву. Дед после их возвращения уехал в Подмосковье, где у него от завода было жилье, хотя мать уговаривала его остаться. После окончания восьмого класса для меня началась совершенно новая жизнь. Отец хотел, чтобы доучилась в школе два года и готовилась в вуз. Мать тоже этого хотела, но не настаивала. Сама взяла документы и пошла в одно из городских средних специальных учебных заведений. Получать профессию. Как потом оказалось, поступила правильно.

Легкость, с которой мать относилась к жизни, возможно, передалась и мне. Никогда особенно не жалела о том, что не вышла замуж. Даже в шестнадцать, когда этот вопрос кажется основным в жизни. О том, что нет детей, кажется, не думала вообще. Но тут не все так просто. Было чувство, что не способна зачать и родить. Именно это и сказала своему первому мужику в слезливый февральский вечер. Он не поверил, загрустил. Мужики ведь любят, чтобы было весело. На его звонки потом не отвечала.

Мать, увидев меня наутро, устроила показательный скандал. От меня не пахло вином, не была ни накрашена, ни особенно вызывающе одета. Как все: черная юбка с разрезом политической длины, прозрачные черные колготки, розовый велюровый джемпер индийского производства с вышивкой жемчугом.

– Ты пошла не по той дорожке, – смяла она мощной рукой пачку «Золотого руна», которую я неосторожно выложила на стол. – Ты проститутка! Ты ведешь себя как проститутка.

Что можно было сказать ей? Тебе же нет до меня дела! Но ведь дочь – ее собственность, нужно хоть иногда показать власть над собственностью. То, что вещь не понимает, кто ее хозяин, не важно, главное – показать власть. Матери правда до меня не было дела. Даже тогда, когда таскала меня ребенком по всем поликлиникам городка. «Сколько ты у меня сил отняла! Сколько времени!»

Ответила ей очень просто:

– Нет, не проститутка. У меня были бы деньги. Даже не блядь. Девственница, почти.

Этого мать вынести не смогла.

– Убирайся отсюда!

А вот это – разговор по существу.

Ну зачем ей напоминание о неудачном замужестве, вроде меня? Надо от него избавиться. Так зачем медлить? Мать считала свое замужество неудачным, хотя это было счастливое замужество.

Когда опустила на пол сумку с вещами, дед только вздохнул:

– Ну, живи.

С тех пор, когда звонила домой и трубку брала мать, слышала:

– У тебя есть грех. Тебе надо покаяться!

Перед лицом возникало складчатое бульдожье лицо и смотрящие в разные стороны глаза. Эти глаза были немного татарские. Глаза степной княжны. Мне было легче, если не видела мать больше месяца, но это получалось редко.

– Я давала тебе деньги! Я тебя вырастила!

Конечно нет! Ей не было до меня дела.

Лирика обустройства в квартире поэта под звук воспоминаний завершилась звонком в дверь. Предлагали картошку. Мгновенно вспомнила, что через полчаса должна быть у Рыси, благо это соседний двор. Граммы были уже у меня, все остальное – там. Что-то ожидало, но что именно?

Переходы за чрезвычайно короткое время обросли ларьками, в которых продавали почти все, но меня интересовала одежда. Здесь была палатка «Панинтера», новой марки одежды для молодежи, к которой очень быстро привязалась, импортное трендовое шмотье, намного менее интересное, чем стильные вещицы за сто рублей от «Панинтера», обувь, перчатки и многое другое. На Черкизовском все это копейки стоит, повторяли женщины, рассматривая витрины. Конечно, на Черкизовском. Но как и когда туда поехать? Очень хотелось.

Трешка в кооперативном доме, где было гнездо Рыси, спланирована так, что средняя комната, и по метражу, и по обзору из окон, находилась именно в середине квартиры. Это была комната хозяйки (и хозяина, когда он был жив). Почти весь центр занимал стоящий на низком каркасе квадратный матрас. По краям расставлены антикварные этажерки и небольшие шкафчики с ящиками. Крупной мебели не было. Впервые увидела такую организацию пространства, и очень понравилось.

Большая комната была гостевой, в маленькой располагалась мастерская Рыси. Там аккуратно и, возможно, дорого сделана была раковина и вмонтировано в стену огромное зеркало. Трубы, по которым вода поступала в раковину, шли по полу и по стене. Стены мастерской оклеены моющимися и довольно дорогими обоями «Версаль», на окне волновались от ветра жалюзи. В углу стояло большое мягкое кресло, над которым нависала полочка с набором фенов.