Неоконченное путешествие

Бателон, проконопаченный громадным количеством пальмового волокна, снова был загружен и продолжал плавание вниз по реке. Мы прокладывали себе путь сквозь целые леса коряг, раз за разом чудом спасаясь от катастрофы. Коряги эти были стволами и ветвями мертвых деревьев, упавших в реку или смытых наводнением. В борьбе за существование в первобытном лесу деревья вытесняют друг друга, их душат паразиты и валят наземь бури. Часто они не могут даже упасть и продолжают стоять и гнить, подпертые соседними деревьями. Течение рек размывает податливые берега, и множество деревьев падает в воду и становится корягами. Порой над поверхностью воды видны их верхушки, но самые опасные — это те, которые погружены на несколько дюймов в воду. Их искривленные сучья шлифуются и превращаются в острые шипы, а так как деревья эти зачастую обладают твердой, как железо, древесиной, такие шипы могут проткнуть быстро двигающееся судно, как бумажный листок.

День за днем мы плыли по течению со скоростью примерно трех миль в час, с какой-то смертельной монотонностью, картина берегов совершенно не менялась. Мелкие происшествия вырастали до размеров важных событий, и мы жадно искали признаков жизни в этой необъятной глуши. Здесь было много уток, диких гусей и, разумеется, обезьян. Среди последних преобладали черные маримоно и манечи — южноамериканские ревуны, или bugio бразильцев; ранним утром их рев пробуждал лес.

Какую-либо дичь в этих лесах найти трудно, поэтому обезьян здесь охотно употребляют в пищу. Мясо их довольно вкусное, но сама идея на первых порах отвращала меня, так как, когда их растягивали над костром, чтобы палить шерсть, они были удивительно похожи на людей. Новичок должен привыкнуть к таким вещам и не привередничать, в противном случае его ждет голодная смерть.

В одном месте на берегу реки я увидел совершенно целую погребальную урну. Очень жалею теперь, что мы не взяли ее с собой, так как в Рурренабаке при раскопках была обнаружена очень интересная керамика, и эта урна могла иметь этнографическое значение.

На второй день после отбытия из Альтамарани мы на полном ходу наскочили на корягу. Четыре человека из команды были сброшены в реку, доктор в панике прыгнул за ними, а напыщенные таможенные чиновники даже позеленели от страха. Как только мы ударились, остальная часть команды сейчас же выскочила за борт, чтобы лодка не набрала воды. Для них все это было лишь отменным развлечением. Я думал, что теперь с бателоном покончено, и был крайне удивлен, обнаружив, что, кроме нескольких новых дыр, основательно увеличивших течь, никакого другого вреда судну не нанесено. Течь быстро ликвидировали с помощью нескольких фунтов пальмового волокна, и судно двинулось дальше. Когда дерево корпуса еще новое, пожалуй, надо наскочить на скалу при скорости двадцать миль в час, чтобы доски раскололись, а большие загнутые гвозди выдернулись из дерева.

Не успели мы снова отправиться в путь, как вдруг команда пришла в неистовое возбуждение и с пронзительными криками принялась бешено грести к обширной песчаной отмели, на которой виднелось стадо свиней. Судно врезалось в берег, и вся команда, вооружившись винчестерами, бросилась в погоню. Вскоре мы услышали глухие звуки выстрелов, словно они раздавались за несколько миль, в лесу. Индейцы племени тумупаса прекрасные следопыты, и менее чем через час они вернулись с двумя свиньями. В густых джунглях европеец наверняка заблудится, если не сможет ориентироваться по солнцу или компасу, однако индейцы, можно сказать, своими голыми ступнями чувствуют, в какую сторону направиться.

Плыть по течению было нетрудно, но число проходимых за день миль было невелико — наступил сезон сбора черепашьих яиц, и мы часто останавливались для поисков гнезд. Партаруги, крупные черепахи, обычны для Пуруса и большинства притоков Амазонки. Они откладывают зараз свыше пятидесяти яиц. Как ни странно, в Бени этих черепах не находят. Зато там в изобилии водятся тракайи-небольшие черепашки, откладывающие по двадцати яиц для насиживания. Эти яйца считаются большим деликатесом. Однако пристрастие к ним человека разделяют аисты, и они умеют неплохо отыскивать черепашьи гнезда. Черепахи кладут яйца по ночам в песок, который заравнивают сверху. Природа, научив черепаху этой хитрости, не дала ей средства уничтожать свои следы, и по ним, если только не пройдет дождь, легко проследить место, где спрятаны яйца. Как к пище к ним привыкаешь не сразу — они отличаются каким-то масляным привкусом. Скорлупа у них очень мягкая, размер яйца примерно такой же, как и мяч для гольфа.