Неоконченные предания Нуменора и Средиземья

В следующем отрывке говорится о том, как Гвиндор предостерег Финдуилас от любви к Турину, рассказав ей, кто такой Турин – этот отрывок почти полностью основан на тексте «Сильмариллиона» (гл. 21, стр. 230). Но ответ Финдуилас более развернутый, чем в «Сильмариллионе»:

– Глаза твои обманываются, Гвиндор, – сказала она. – Ты не видишь или не понимаешь, что происходит. Что же мне теперь, принять двойной стыд, рассказав тебе всю правду? Ибо я люблю тебя, Гвиндор, и мне стыдно, что я не могу любить тебя больше, ибо полюбила другого еще сильнее, и никуда мне не деться от этой любви. Я не искала ее, я долго ее отвергала. Но если я имею жалость к твоим ранам, сжалься же и ты над моими. Турин не любит меня, и не полюбит никогда.

– Ты это говоришь, чтобы оправдать того, кого ты любишь, – сказал Гвиндор. – Зачем же тогда он встречается с тобой, подолгу сидит с тобой и уходит от тебя радостный?

– Он ведь тоже нуждается в утешении, – ответила Финдуилас, – а родичи его далеко. Оба вы нуждаетесь в заботе. А кто позаботится о Финдуилас? Мало того, что я вынуждена признаться тебе, что меня не любят, – так ты еще обвиняешь меня, будто я тебя обманываю!

– Да нет. Женщины редко обманываются в подобных вещах, – сказал Гвиндор. – И немного найдется таких, что станут отрицать, что любимы, если их действительно любят.

– Если кто из нас троих вероломен, то это, конечно, я; но ведь не по своей же воле! Но как быть с твоей судьбой и слухами об Ангбанде? Как быть со смертью и разорением? Ибо Аданедель могуч в повести Мира, и в грядущие дни суждено ему добраться и до самого Моргота.

– Он горд, – заметил Гвиндор.

– Но и милосерден, – возразила Финдуилас. – Он еще не пробудился, но сердце его всегда доступно жалости, и он никогда не отвергнет ее. Быть может, жалость – единственный путь к его сердцу. Но меня он не жалеет. Он относится ко мне с почтением, словно я его мать и королева одновременно!

Возможно, Финдуилас говорила правду – взор эльдар проницателен. Турин же, не ведая о том, что произошло меж Гвиндором и Финдуилас, делался все нежнее с ней, ибо она делалась все печальней. Но однажды Финдуилас сказала ему:

– Тхурин Аданедель, зачем же ты скрывал от меня свое имя? Знай я, кто ты такой, я бы не меньше уважала тебя, но лучше поняла бы твою печаль.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он. – За кого ты меня принимаешь?

– Ты Турин, сын Хурина Талиона, вождя людей Севера.

Затем Турин упрекает Гвиндора за то, что тот открыл его истинное имя, как об этом рассказано в «Сильмариллионе» (гл. 21, стр. 230).