Неоконченные предания

Гномам Трору и его сыну Траину (а также сыну Траина Торину, позднее прозванному Дубощитом) во время нападения дракона Смауга удалось бежать из Одинокой горы (Эребора) через потайную дверь. Отдав Траину последнее из Семи Гномьих Колец, Трор возвратился в Морию, где был убит орком Азогом, который выжег свое имя на лбу Трора. Это привело к войне между гномами и орками, завершившейся великой битвой в Азанулбизаре (Нандухирионе) у Восточных врат Мории в 2799 году. После этой войны Траин и Торин Дубощит жили в горах Эред–Луин, однако в 2841 году Траин ушел оттуда, желая вернуться в Одинокую гору. Когда он блуждал в землях к востоку от Андуина, его захватили в плен и отвезли в Дол–Гулдур. Там у него отобрали кольцо. В 2850 году Гэндальф побывал в Дол–Гулдуре и обнаружил, что его хозяин — не кто иной, как Саурон; там же он нашел и умирающего Траина.

Существует несколько вариантов «Похода к Эребору», о чем подробнее говорится в приложении к тексту. Там приводятся также наиболее существенные фрагменты из ранних версий.

Мне не удалось обнаружить никаких текстов, предшествующих начальным словам данной работы («В тот день он больше ничего не сказал»). «Он» в первом предложении означает «Гэндальф», «мы» — это Фродо, Перегрин, Мериадок и Гимли, «я» — Фродо, который записывает беседу; действие происходит в доме в Минас–Тирите, после коронации короля Элессара (см. Стр. 329).

В тот день он больше ничего не сказал. Но позже мы вновь заговорили об этом, и он поведал нам эту странную историю целиком: как вышло, что он взялся устраивать поход к Эребору, почему он подумал о Бильбо и как убедил гордого Торина Дубощита взять хоббита в свой отряд. Всего, что он рассказывал, я теперь не помню, но, насколько мы поняли, поначалу Гэндальф думал только о том, как защитить Запад от Тени.

— В то время я был очень обеспокоен, — говорил он, — поскольку Саруман препятствовал всем моим планам. Я знал, что Саурон вновь восстал и скоро заявит о себе. И что он готовится к большой войне. С чего он начнет? Попытается ли он сначала вернуть себе Мордор, или же прежде всего нападет на главные оплоты своих врагов? Тогда я полагал, а сейчас уверен в том, что вначале Саурон намеревался атаковать Лориэн и Ривенделл, как только у него будет достаточно сил для этого. Так было бы значительно лучше для него и гораздо хуже для нас.

Вы можете подумать, что до Ривенделла ему было не добраться, но я так не считал. На севере дела были очень плохи. Царства под Горой и могущественного народа Дэйла более не существовало. На пути войска, которое Саурон мог бы отправить отвоевывать северные перевалы и прежние земли Ангмара, оказались бы лишь гномы Железных гор. А за ними находились разоренные земли, где обитал дракон. Дракона Саурон мог использовать, и последствия этого были бы ужасны. Я часто говорил себе: «Надо что–то сделать со Смаугом. Однако еще нужнее нанести прямой удар по Дол–Гулдуру. Мы должны расстроить планы Саурона. Необходимо заставить Совет понять это».

Все это крутилось у меня в голове, пока я не спеша ехал по дороге. Я устал и собирался в Шир, чтобы немного отдохнуть. Я не бывал там более двадцати лет. Мне казалось, что, если я выкину все эти мысли из головы, хотя бы ненадолго, то, может быть, найду какой–нибудь выход. Выкинуть их из головы мне не удалось, но выход я действительно нашел.

Дело в том, что у самого Бри меня догнал Торин Дубощит[230], который жил тогда в изгнании к северо–западу от Шира. К моему удивлению, он заговорил со мной; и с этого времени все пошло иначе.