Неоконченный пасьянс

— Да, конечно. Товарищ прокурора очень дотошно меня обо всём этом допрашивал. Но есть важный нюанс, который вы должны знать…

— Слушаю вас внимательно.

— Александр не сразу отправился на Биржу после своего приезда в город. Он задержался с женщиной, с которой познакомился в поезде.

— Гм, интересная добавка. Я так понимаю, речь идёт о чём-то интимном…

— Ну да.

— Надолго ли задержался?

— Примерно до двух часов дня. Они отправились в дом свиданий и пробыли там всё это время. Лишь около трёх Александр появился на бирже.

— Вы понимаете, что сказанное вами работает на версию следствия о вашей причастности к убийству? Ведь ситуация ещё более запутывается, поскольку действительно трудно разобраться, кто же именно приплыл на пароходе: вы или ваш брат…

— Разумеется, понимаю, да только что с того? Знал бы где упасть, подстелил бы соломки. — буркнул Штромм.

— Скажите, Аркадий Венедиктович, а вы со слов товарища прокурора, проводившего допрос, уяснили, что именно пропало из квартиры Мелешевич? Что полиция искала у вас?

Штромм вздохнул:

— Я вообще мало что понял в их действиях. Вы же сами понимаете, их задача сводилась к тому, чтобы макисмально сбить меня с толку. Я лишь понял, что они искали какие-то ценные бумаги. У меня дома хранятся некоторые облигации; они их, разумеется, нашли. Но сия находка не устроила ни полицию, ни прокурорских работников. Они явно искали что-то другое, но что именно, я не знаю.

— По закону перед началом обыска товарищ прокурора должен предложить владельцу помещения, если таковой присутствует, добровольно выдать те предметы, которые рассматриваются следствием в качестве улик и обнаружение каковых является задачей обыска. Что-то такое было сделано? — спросил Шумилов.

— Я ведь говорил уже, что не присутствовал при начале обыска. Он был начат в моё отсутствие.

— Это было сделано специально, господин Штромм, не сомневайтесь. Тем более, что вы не являетесь владельцем помещения, владельцем является госпожа Самохина. И я вас спрашиваю о том, обращался ли к ней товарищ прокурора с предложением выдать то-то и то-то. Если да, то что именно?

— Теперь я вас понял, — Штромм на секунду задумался. — Да, она сказала, что ей предложили предъявить все ценные бумаги, имеющиеся у неё, а также странную статуэтку из чёрного камня, с головой гиппопотами, лапами льва и хвостом крокодила.

— Что, простите?! — изумился Шумилов. — Хвостом крокодила?

— Да, по-моему, она так и сказала. Или хвостом льва и лапами крокодила? Нет, наверное, всё же хвостом крокодила… Она сама очень удивилась… Но ничего такого у неё никогда не было и нет. У меня, разумеется, тоже. Извините, я не знаю, о чём идёт речь.

— Ладно, оставим статуэтку. И что же сделала госпожа Самохина в ответ на предложение товарища прокурора?

— Она показала казначейские облигации, которые хранила в своей квартире в качестве личных сбережений. Товарищ прокурора сверился со своим списком и сказал, что она может их убрать обратно. То есть эти облигации не представили интереса для следствия. Кроме того, полицейские очень дотошно расспрашивали госпожу Самохину на предмет того, не просил ли я её что-то сохранить, что-то куда-то спрятать или кому-то передать. С разных сторон они подходили к этой теме. Да только я никогда с такими просьбами к ней не обращался. Она так полиции и ответила.

— Что ж, это радует. А скажите, пожалуйста, господин Штромм, как вообще госпожа Барклай стала вашим клиентом? Не пришла же она к вам на биржу, в самом деле, и не брякнула с порога, давайте, дескать, поработаем вместе.

— Конечно, нет. Нас познакомил общий знакомый, полковник Главного штаба в отставке Волков Сергей Викентьевич. Кстати, это тоже мой клиент, весьма активный, кстати. Он объяснил госпоже Барклай основные принципы биржевой торговли, так что к моменту нашей встречи она уже достаточно полно представляла себе порядок взаимодействия между клиентом и его брокером.

— Не подскажите, где бы я мог отыскать Волкова, если бы захотел с ним поговорить?

— Запишите адрес. — Штромм подождал, пока Шумилов запишет, а потом добавил. — Но он имеет обыкновение обедать в «Белой цапле» на Петроградке, в самом начале Большого проспекта, так что в четыре пополудни он всегда там. Я с ним там бывал несколько раз и именно в это время.

— Что ж, благодарю за исчерпывающий ответ.

— Могу я вас спросить? — полюбопытствовал Штромм.

— Да, конечно.

— Не кажется ли вам, что я попал в подстроенную ловушку, другими словами, сделался жертвой полицейской провокации?