Неоконченный портрет. Книга 2

— Д-да... — рассеянно произнес президент, по-прежнему не отрывая глаз от телеграммы.

И вдруг его осенила спасительная мысль: «Условия приема были крайне неблагоприятными. Сведения не очень точны. Может быть, все это не так. Кто-то ошибся... А может быть, в перехвате все верно — все, кроме самого главного? Может быть, это предумышленная дезинформация — японцы „подбросили“ нам свою радиограмму, чтобы поссорить нас с русскими».

Подняв голову, Рузвельт увидел, что Хассетт протягивает ему свой «паркер». Схватив ручку и с трудом удерживая листок бумаги на подлокотнике коляски, президент написал:

«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. МАРШАЛЛУ ОТ ПРЕЗИДЕНТА РУЗВЕЛЬТА. СРОЧНО ОСУЩЕСТВИТЕ ПРОВЕРКУ ПО ВСЕМ КАНАЛАМ. ЖДУ СООБЩЕНИЯ. РУЗВЕЛЬТ».

Писать было неудобно, подлокотник не мог заменить стол, чернила разбрызгивались — президент с силой нажимал на перо.

— Пусть шифровальщики немедленно отправят это Маршаллу, — сказал Рузвельт, передавая листок Хассетту.

Билл и Майк вышли, вернее, выбежали из комнаты. Приттиман исчез еще раньше — сразу же как только понял, что речь идет о государственной тайне.

Некоторое время президент сидел молча...

Неужели денонсация договора с Японией не более чем блеф? Неужели русские оказались предателями? Те самые русские, которые не далее как в прошлом году пошли на большие жертвы: приостановили успешно развивавшееся наступление и перегруппировали свои войска, чтобы помочь союзникам, оказавшимся в катастрофическом положении в Арденнах. И не просто помочь — спасти их от «второго Дюнкерка»!

На обеих конференциях — и в Тегеране и в Ялте — русские обещали вступить в войну с империалистической Японией, страной, коварство которой им так хорошо известно...

Он, Рузвельт, может — пока что бог не лишил его разума! — восстановить в памяти целые абзацы из достигнутого в Ялте «Соглашения трех великих держав по вопросам Дальнего Востока». Эти строчки гласили, гласили... Вот!

И президент, точно вновь оказавшись в Ливадийском дворце, где происходила Конференция, устремил взгляд в пространство и мысленно прочитал:

«Руководители трех великих держав — Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании — согласились в том, что через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе Советский Союз вступит в войну против Японии...»

— Так что же происходит теперь? — с горечью спрашивал себя Рузвельт. — Неужели Сталин решил все-таки предать нас, отомстить нам за Берн? Как это сказано в Евангелии от Матфея? «Истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня».

...Президент был не в состоянии, не в силах ждать результатов проверки. Он позвал Хассетта и велел передать «хозяйке коммутатора» Луизе Хэкмайстер, чтобы та немедленно соединила его по спецлинии с государственным секретарем Стеттиниусом. И тут же распорядился, чтобы его самого доставили на коляске в коттедж, где находился коммутатор.

— Пусть Хэкки сразу же разыщет Эда! — крикнул Рузвельт вдогонку Хассетту.

— Не беспокойтесь, сэр! — ответил секретарь. — Вы же знаете: если человек находится в пределах солнечной системы, Хэкки его найдет без промедления.

— И позови Майка! — сказал президент. Временами у Рузвельта создавалось впечатление, что начальник его личной охраны стоит за дверью и днем и ночью. Так или иначе, стоило президенту позвать Рилли, как тот появлялся перед ним через несколько секунд.

— Вот что, Майк, — сказал Рузвельт, — проследи за тем, чтобы вокруг коммутатора была создана «зона недоступности». Предстоит весьма секретный разговор. Ты знаешь, как я доверяю своим. Но сейчас здесь немало посторонних: Шуматова с фотографом и тройка журналистов, пытающихся следить за каждым моим движением... Я буду говорить прямо с коммутатора. Обеспечь переправку моей колымаги в коттедж Хэкки — вместе с грузом, разумеется, — с горькой усмешкой добавил он, — но так, чтобы это произошло незаметно.

Майк Рилли знал свое дело. Когда коляску с сидевшим в ней президентом переправляли в расположенный неподалеку от «Маленького Белого дома» коттедж, где находился коммутатор, территория, которую предстояло пересечь, казалась вымершей.

На этот раз Луиза Хэкмайстер не встретила Рузвельта в дверях с бокалом коктейля, как это бывало, когда путь президента, отправляющегося на прогулку или возвращающегося в «Маленький Белый дом», пролегал мимо коммутатора.

Предупрежденная о срочности, важности и строгой секретности разговора президента с Вашингтоном, Луиза сидела у пульта, на котором поблескивали лампочки, чернели штекеры и от которого, точно змейки, вились провода, уходившие куда-то в стены. И все-таки она спросила, не снимая наушников и вставляя штекеры в гнезда на панели:

— «Манхэттен», сэр, пока соединимся?

— Какой там к черту «Манхэттен»! — резко оборвал ее Рузвельт, но тут же сказал другим тоном: — Извини, Хэкки, мне сейчас не до коктейлей. Обещаю, что вечером выпью двойную порцию за твое здоровье.

Коляска стояла теперь возле длинного полированного стола, на котором выстроилось в ряд несколько телефонных аппаратов разных цветов.