Неоконченный портрет. Книга 2

— А как идут дела на западном фронте?

— Генерал Маршалл подробно доложит об этом. Но пока могу вам сказать, что в четверг, восьмого февраля, мы начнем ограниченное наступление. Следующее будет предпринято еще через неделю. А удар в самое сердце Германии мы предполагаем нанести через месяц.

Глядя на своего переводчика, Сталин медленно проговорил:

— Что ж... рад это слышать.

И, как бы противопоставляя тому, что еще только собираются сделать американцы, то, что уже сделано советскими войсками, добавил:

— А наши армии уже захватили Силезский бассейн... И если войска союзников захватят Рур и Саар, то Гитлер лишится своего последнего источника угля.

Сталин непрерывно курил — на этот раз трубку. Рузвельт вынул из своего мундштука догоревшую сигарету и вставил новую.

— Я вижу, — сказал он, — что победа не за горами, и, конечно, на Конференции мы будем обсуждать вопрос о послевоенной администрации в Германии. Тут, казалось бы, все ясно... разве что кроме вопроса о французской зоне оккупации. С де Голлем очень трудно договориться. Кстати, как вы к нему относитесь? По-моему, он очень упрям.

— Я привык судить о людях по их делам, — уклончиво ответил Сталин.

— Вам не кажется, что он мнит себя своего рода Наполеоном?

— Наполеоном? — приподнимая брови, переспросил Сталин и усмехнулся. — Нет, не кажется. Если уж вы хотите аналогий, то скорее Жанной д'Арк.

И тут же перевел разговор на другую тему:

— Кстати, я забыл спросить: довольны ли ваши сотрудники тем, как их разместили?

— О да, все довольны! — воскликнул Рузвельт, хотя и покривил при этом душой: отдельная ванна была только у него. Остальные члены американской делегации были вынуждены довольствоваться меньшим комфортом, и среди них уже назревали мелкие конфликты. — Все довольны, и все завидуют адмиралу Кингу: ему досталась спальня царицы. Завтра мы его спросим, не пытался ли призрак царя забраться к нему в постель.

И тут же президент понял, что фривольная шутка пришлась маршалу не по вкусу.

— Царь каждую ночь менял спальни, — сухо заметил Сталин, — но это не спасло его от гнева народа. Говорят, единственное место, где царя можно было найти наверняка, это утром в... уборной. Интересно, где мы найдем Гитлера...

Все рассмеялись.

«Я правильно поступаю, не спрашивая Сталина о том, что меня больше всего интересует, — подумал Рузвельт. — О Японии. Сейчас, конечно, не время».

Немного помолчав, президент сказал, что теперь, когда русские с такой быстротой наступают с востока, а американцы и англичане с запада, может быть, пора уже установить каждодневную связь между штабами сражающихся армий. Сталин согласился, сказав, что время для этого, пожалуй, и в самом деле настало.

Потом он взглянул на часы:

— Уже без четверти пять. Я думаю, нам пора идти на заседание...

Глава двадцать первая ПРИГЛАШЕНИЕ В КОРЕИЗ

...И снова перед глазами Рузвельта встал зал Конференции. Большая комната, потолок, украшенный гипсовыми восьмиугольниками. Круглый стол, покрытый белой скатертью, на нем три флажка — американский, советский и английский. Вокруг стола семнадцать деревянных стульев с прямыми высокими спинками. За ними другие стулья, поменьше, для помощников глав делегаций и экспертов. Огромный камин с пылающими в нем поленьями...

Когда все расселись за столом, Сталин сказал:

— Я полагаю, что мы попросим президента Рузвельта открыть нашу Конференцию...

«Что ж, счастливое начало!» — подумал Рузвельт, А вслух произнес:

— Джентльмены! Ни какими-либо законами, ни самой Историей не предусмотрено, что наши встречи должен открывать именно я. То, что я открыл тегеранскую Конференцию, было чистой случайностью. Тем не менее я считаю для себя большой честью открыть нынешнее совещание. Я хочу начать его словами искренней благодарности за оказанное мне гостеприимство. Оно превосходит все возможные ожидания. Мы уже многого достигли, джентльмены. Мы научились хорошо понимать друг друга, но главное заключается в том, что это взаимопонимание растет. Все мы хотим скорейшего окончания войны и наступления прочного мира. Вдохновленные именно этими желаниями, мы начинаем свои беседы. И еще. Я призываю вас к искренности. Опыт показывает, что откровенность позволяет быстрее достигать верных решений...

И, неотрывно глядя на внимательно слушавшего его Сталина, Рузвельт закончил свое выступление просьбой, чтобы американскую и английскую делегации ознакомили с положением дел на советско-германском фронте.

Сталин тотчас же сказал:

— Я думаю, что доклад о военном положении сможет сделать начальник нашего Генерального штаба генерал армии Антонов. Одну минуту... сейчас сюда принесут карты, чтобы вам легче было ориентироваться.

Три советских офицера внесли в зал рулоны карт и расстелили их на столе.

Высокий, моложавый генерал с длинной деревянной указкой в руках подошел к столу и начал говорить.