Неомифы (сборник)

Наконец оставленные без внимания слуховые рецепторы сработали.

— А?

— Да?

— Начинаем!

— А.

— Да.

Светлейший раскинул руки в стороны.

— Поехали! — азартно воскликнул он.

— За орехами? — предположил просвещённый, задумчиво сверкая очками с титаническими диоптриями.

— Нет, просто «Поехали!». И ты забыл добавить «светлейший».

— Прости, светлейший.

Просвещённый вынул из недр мантии свиток, развернул, приблизил получившееся полотно к глазам на расстояние, не превышающее полсантиметра, и стал медленно зачитывать буквы-лилипуты — составные части мощнейшего и длиннейшего заклинания…

— Что за дела! — вскричал главный. — Именно в тот день, когда мы вызываем из бездн морских многоногого повелителя нашего Ктулху, эти святоши из соседних апартаментов вздумали провести унылую сходку!

— Безобразие! — возмутился щуплый.

— …Я ему твержу: она из тебя всю кровь выпьет и мозгом закусит…

— М-м. А он что?

— Это вы о чудовищах изначальных?

— Не знаю. Мы о жёнах.

— Угу. Тогда заткнитесь! Слухач уже трижды сбился.

— Так он же глухой!

— Это кто глухой?! — вскинулся Слухач.

— Никто-никто. Ты продолжай.

— Я единственный, кто понимает язык Древних!

— Чудесно, чудесно…

— Слухач! — по привычке рявкнул главный. — А ну кончай филонить — и провозглашай!

— Есть, так точно, слушаюсь. Ктулху запятая нет точка непонятное слово хм вообще непонятное сейчас попробую разобрать…

— Чего они голосят-то? — спросил светлейший.

— …и да явится он во плоти … что-то на проклятом языке, светлейший… подарить преемникам мудрость вечную, дабы сеяли те…

— Проклято-о-ом?.. — протянул светлейший.

Опустил затёкшие руки, подошёл к стене, наклонился и прислонил к холодному камню ухо.

— …ибо было пророчество неизбежное и настанет год, когда суждено ему исполниться…

— Ты не мог бы прекратить вызывать Будду? Ничего же не слышно!

— Не мог бы, светлейший: noblesse oblige, и никак иначе.

— По-моему, они тоже кого-то хотят… того… ну, ты понял.

— …и солнечные лучи осветят Путь, коим он… кого? Тоже Будду?..

— Н-нет, похоже, кого-то своего. Погоди-погоди, я почти разобрал… Ку… Кту… Ктулху!

— …рёк он ранее, однако изречёт вновь… фхтагн?

— Точно! Ктулху фхтагн! А ты откуда знаешь?

— Слышал краем уха, когда проходила прошлая их месса, подготовительная… Гм. Кажется, я сбился. Что ж, повторим попытку. Светлейший, не мог бы ты вернуться вот сюда и раскинуть руки? Всё-таки подслушивать дьявольских сектантов в процессе вызова Будды не очень-то кошерно…

— …Ктулху фхтагн!

Слухач громко зевнул — возможно, с чувством выполненного долга.

Пентаграмма оставалась пустой.

Главный скосил глаза налево, направо, обернулся, поднял взгляд вверх.

— И где он?

— Торгует бензином для космомаршруток, надо полагать. Кто-то же должен, — сострил один из дьяволопоклонников.

По залу прокатилась волна смеха.

— Тихо! — велел главный. — Может, заклятие неверно прочитано?

— Обижаешь, начальник, — раздался голос Слухача, до предела наполненный чувством задетого за живое профессионала.

— Значит, неверно написано!

— Я лично записывал слова первоисточника с щупальцами, явившегося мне в пророческом сне.

— Неверно передано!

— Хотите пожаловаться Великому Ктулху на Великого Ктулху?

— А ты разве не глухой?!?! — в бешенстве заорал главный.

— Ась? Чиво?

Переведя дух, главный принялся рассуждать:

— В чём же причина? Пентаграмма мала?

— Очутившись внутри неё, Ктулху уменьшится, чтобы не вылезать за нарисованную мелом границу. Но вернёт себе привычную конституцию, стоит ему выйти за пределы знака.

— Тогда он обиделся!

— На что?

— На что-нибудь! На тесную пентаграмму! Слишком тесную!

— Рисуя, я использовал всю свободную площадь помещения.

— Без разницы! Наш Повелитель достоин большего! Это Слухач виноват!

— Ась?

— Почему ты не сломал стену и не нарисовал пентаграмму попросторнее?!

— Чиво? Чиво ты гришь?

— Хватит придуриваться! Ритуал, к которому мы готовились долгие годы…

— Да я не придуриваюсь. А за стеной эти, святоши.

— …а в итоге подлейший замысел летит в тарта…

Главный внезапно замолчал. Секунду или две его блинообразное лицо пустовало, словно головы местных политиков, после чего на физиономии толстяка расплылась характерная мина, ассоциирующаяся у сектантов-подчинённых с воплощением абсолютного зла. Без вариантов. Нацепив подобное выражение-маску, главный запрещал братьям делать перерывы на обед между мессами или, например, заставлял учить наизусть «Некрономикон», от корки до корки, да ещё с примечаниями!

— Монахи! Вот кто вставляет нам палки в колёса! Кого там святоши вызывают?

Слухач презрительно хмыкнул.

— Будду, конечно! У них, в отличие от чернокнижников, совсем небольшой выбор высших сущностей.

— А бога этого помещают в пентаграмму?

— Они не используют пентаграмм.

— Да как мы их терпели все эти… годы!

— Можно потише? — послышался из-за стены приглушённый голос. — Тут Будда проявляется.

— А наш Ктулху вашего Будду побьёт!

— А вот и нет!

— А вот и да!

— А вот и нет! Будда фхтагн!

— Нет, Ктулху фхтагн!

— Нет, Будда!

— Ктулху!

— Буд… Ой, не Будда.

Главный раскрыл рот — и молча закрыл.

— Как не Будда? А кто же тогда?