Неон, она и не он

Пережив, как и в январе, очистительную эйфорию первых дней воссоединения, он, согласно тому же сценарию, угодил в лапы жестокого смятения: сбылись его худшие опасения – она, не успев его полюбить, увлеклась другим. И пусть она сделала это под влиянием каких-то там возвышенных сил – ему от этого не легче: страх его, до этого беспредметный и бесформенный, обрел фигуру и лицо. Отныне все лица мужского пола разделились на похожих и непохожих на ее покойного жениха, причем, похожие где-то тщательно скрывались, чтобы подло возникнуть в самый неподходящий момент.

Да, она смущена и, кажется, переживает. По-новому внимательна и предупредительна. Но так ведут себя изменив и пытаясь загладить вину, либо находясь в смятении по поводу будущей верности. Потому и вынужден он был назначить ей испытательный срок. Поздно становиться грубоватым ироничным властелином. Куда разумнее освободить ее и готовиться к худшему.

Конечно, он разгадал ее отчаянное намерение опуститься до положения наложницы, когда она, разгоряченная виной и коньяком, захотела доказать ему силу своего раскаяния. Остановилась на самом пороге, и когда он уже приготовился отпрянуть и отчитать ее за низкопробный порыв, передумала. При желании он мог бы подстегнуть ее смелость, чтобы унизительной непристойной лаской, как грубой веревкой привязать ее к своему потному кочевому седлу. Но тогда он способствовал бы ее отречению от королевского звания и превращению в очередную Ирину, которых у него и без того было предостаточно…

В один из последовавших дней он, пробуя себя в роли обездоленного влюбленного, попытался проникнуть за кулисы ее помешательства, для чего извлек из сундука памяти единственно подходящий для этого реквизит, а именно: изрядно помятый образ Мишель, и как мог, вообразил тоскливое нытье покинутого сердца. Далее попытался представить их внезапную встречу. Он рисовал ее и звуком, и краской, и утренним воздухом, однако воображение его дальше неприятного удивления и вялого любопытства заходить отказывалось. Возможно, он не стал бы даже с ней говорить. Самое большее, к чему он мог бы себя принудить – это выпить с изменщицей по чашке кофе со слабым привкусом былого и уже смешного отчаяния и вдогонку истаявшей грусти поцеловать ей на прощанье руку. Доведя мысленный опыт до такого простого, будничного исхода, он приготовился было адресовать невесте молчаливое укоризненное недоумение, как вдруг ему представилось невообразимое – будто кто-то невидимый, насмешливый и всесильный собирается в эту секунду отнять ЕЕ у него навсегда. И в ту же секунду воющая, рыдающая, душераздирающая тоска обрушилась на него и озарила высоким откровением – если он после этого выживет, то пойдет искать подобие своей любви в толпе равнодушных людей, а найдя, захочет быть рядом…

Улучив вечером момент, он подошел к ней, обнял и погрузил лицо в ее волосы.

– Что? – спросила она.

– Я сегодня вдруг представил, что делал бы, если бы… потерял любимого человека…

– И что? – подняла она на него глаза.

– Если бы я после этого выжил, то искал бы похожего на него, а найдя, захотел бы быть рядом…

Благодарное удовлетворение проступило на ее лице, и она необычайно серьезно сказала:

– Как хорошо, что ты меня, наконец, понял…

– Мне от этого не легче! – вымучено улыбнулся он. Как ей объяснить, что теперь он каждый вечер заглядывает в ее глаза, как моряк на горизонт – не появилась ли там тень новой беды!

В постели он продолжил:

– Последнее время я много думал о том, что случилось…

Она молчала, и он сказал:

– Конечно, если ты не хочешь об этом говорить…

– Нет, почему же, об этом надо говорить, – сухо отозвалась она.

Он помялся и продолжил:

– Знаешь, со мной в свое время произошла похожая история… После измены француженки я через три месяца встретил здесь необыкновенно похожую на нее девушку, необыкновенно! Можешь себе представить, что со мной было! Естественно, я с ней познакомился, ну, и все такое… Ты понимаешь…

Она молчала.

– В общем, я сделал из нее вторую Мишель, и мы прожили с ней три года…

– И? – подала она, наконец, голос.

– Я разочаровался, мы расстались, и я выздоровел… – закончил он.

– Забавно! – насмешливо откликнулась она. – То есть, ты советуешь мне найти похожего на Володю человека, прожить с ним три года, разочароваться и выздороветь? То есть, хочешь сплавить меня на перевоспитание?

– Наташа! – укоризненно отозвался он.

– Знаешь что, не трави душу, и так тошно! – неожиданно зло воскликнула она. После чего отвернулась и затихла. Примолк и он.

«Он прав: я до сих пор больна Володей… Это ужасно, но это так, – тем временем думала она. – Да, моя память – мой враг. Только поздно ее лечить таким варварским способом…»

Да, после краткого упоительного экстаза воссоединения жених сник, стал сдержан и пуглив, смущен и неспокоен. Как ни пытается он напускным весельем спрятать свой грустный страх, ему не скрыть ту мучительную неохоту, с какой он каждый день отпускает ее от себя. Он ей не доверяет, он ее боится. Вот и срок испытательный в четыре карантина назначил. Что ж, она не в обиде – сама виновата.