Неоновые боги

– Я согласна на твои условия, Аид. Буду находиться под твоей защитой, принадлежать тебе и заниматься развратным публичным сексом – ну и ну. – Стоило на этом остановиться, но мне всегда плохо удавалось отказывать себе в желаемом. – Полагаю, мы должны скрепить сделку поцелуем. Таков традиционный порядок вещей.

– В самом деле? – Его интонация звучит не столько вопросительно, сколько насмешливо. Он так холоден, что мог бы заморозить меня до самого нутра. Это должно напугать меня. Все, с кем я встречалась, были полной противоположностью Аида: все охотно и без лишних вопросов брали все, что я предлагала, не требуя от меня дальнейших обязательств. Репутация моей матери гарантировала, что их желание ко мне не превзойдет страх перед ней, а потому они изо всех сил старались держать наши отношения в тайне. Поначалу встречаться украдкой было забавно. Потом утомительно. Но это было безопасно – насколько это возможно для дочери Деметры, живущей в Олимпе.

Но Аид не безопасен. И мне стоило бы пересмотреть нашу сделку, пока она еще не вступила в силу. Я могу убеждать себя, что нет иного выбора, но это неправда. Я хочу этого каждой темной частичкой моей души, которую усердно стараюсь прятать. В известной всем легенде о милой, жизнерадостной и покладистой девушке не место тому, чего я жажду в темноте ночи. И внезапно я понимаю, что Аид способен мне все это дать.

Но вот его губы приникают к моим, и я вообще уже ни в чем не уверена.

Глава 7. Аид

На вкус она как лето. Не знаю, как такое возможно, если она только что спала в ванне, а за окном глухая зима, но это правда. Я запускаю ладони в ее густые волосы и наклоняю ее голову, чтобы было удобнее. Заключение сделки – самый неубедительный предлог, для поцелуя. Нет оправдания тому, что я целую ее все сильнее. Никаких оправданий, кроме того, что хочу ее. Персефона сокращает оставшееся между нами расстояние и оказывается полностью в моих объятьях. Теплая, такая мягкая, и, черт подери, она прикусывает мою нижнюю губу, будто и впрямь хочет этого.

Словно я не использую ее в своих интересах.

Эта мысль выводит меня из оцепенения, и я заставляю себя сделать шаг назад, а за ним и еще один. Всегда существовали пределы, за которые я отказывался выходить, обозначенные границы, такие же непрочные, как и те, что не дают Зевсу вторгнуться в нижний город. Но это не отменяет того факта, что я еще никогда их не нарушал.

Персефона смотрит на меня, хлопая глазами, и впервые с момента нашей вчерашней встречи выглядит настоящей. Не олицетворением солнечного луча. Не пугающе спокойной женщиной, оказавшейся в безвыходной ситуации. Даже не безупречной дочерью Деметры, которой прикидывается на людях. А просто женщиной, которой поцелуй понравился так же сильно, как и мне.

Или я проецирую на нее собственные ощущения, и это всего лишь одна из ее многочисленных масок. Я не могу быть уверен, а потому делаю третий шаг назад. Не имеет значения, что остальной Олимп думает обо мне, призраке, я не позволю себе доказать, что они правы.

– Начнем сегодня.

Персефона вновь хлопает глазами, и я почти слышу, как ее немыслимо длинные ресницы, словно опахалом, касаются щеки.

– Мне нужно поговорить с сестрами.

– Ты сделала это вчера.

Как же увлекательно наблюдать, когда она окружает себя броней. Сначала слегка, совсем чуть-чуть выпрямляет спину. Затем улыбается веселой, обманчиво искренней улыбкой. Наконец, в ее карих глазах появляется наивный взгляд. Персефона складывает перед собой руки.

– У тебя установлена прослушка. Так я и думала.

– Я параноик. – Это правда, но далеко не вся. Мой отец не сумел защитить своих людей, свою семью, потому что все принимал за чистую монету. По крайней мере, мне всегда так говорили. Даже если учесть, что Андреас окрашивал события собственным субъективным восприятием, факты остаются фактами. Мой отец доверял Зевсу, и они с матерью погибли. Я бы тоже погиб, если бы не откровенная удача.

Персефона пожимает плечами, будто ничего другого не ожидала.

– Тогда узнаешь, что мои сестры вполне способны заявиться к тебе на порог, если зададутся целью, и плевать им на реку Стикс. Такие они упрямые.

Не хватало только, чтобы у меня в доме появились еще женщины вроде Персефоны.

– Позвони им. Я попрошу кого-нибудь подыскать тебе одежду и принести в твою комнату. – Я поворачиваюсь к двери.

– Подожди! – В ее безупречном спокойствии слышится крохотный надрыв. – И все?

Я оборачиваюсь, ожидая увидеть страх или, может, злость. Но нет, если я верно читаю эмоции, в ее глазах таится разочарование. Но мне тяжело в это поверить. Я не имею права так сильно ее хотеть, она здесь лишь потому, что ей больше некуда идти.