Неоновые джунгли

– Я же рассказывал тебе про наш дом. Большой старый дом и магазин. Там места всем хватит. И нам тоже. И места, и работы. То есть тебе не придется думать, что ты будто бы живешь за счет моего старика. Уж он-то никому не даст прохлаждаться, это точно. Со временем начнет платить тебе зарплату. Немного, но зато честно заработанные и твои...

Она удивленно посмотрела на него:

– Зарплату?

– Да, зарплату. А что тут такого? Не могу же я тебя вот так просто оставить! Я ведь тебя неплохо узнал и прекрасно понимаю: ты не уймешься до тех пор, пока тебя что-то не остановит. А единственный, кто тебя может остановить, – это близкий человек, который бы от тебя зависел и... полностью тебе доверял. Значит, давай сделаем так: прямо сейчас выходим на улицу, берем такси, едем делать анализы крови и все, что у вас тут в Калифорнии положено, а потом совершаем обряд. После чего ты официально становишься одной из нас, Вараков. И тогда на твоей стороне будет вся наша семья! Я им об этом еще ничего не писал. Единственно, что они пока будут знать, – это то, что ты моя жена, только и всего. А больше им знать и не нужно...

Бонни положила руки на стол, закрыла глаза и долго-долго так сидела, не шевелясь, не произнося ни слова. Затем сказала:

– Сколько тебе лет, Генри? Двадцать три?

– Двадцать два.

– Двадцать два... Ну а я... я двадцатишестилетняя бродяжка. Разницы не видишь?

– Не говори так! Прошу тебя, ну пожалуйста...

– Почему же нет? Да, бродяжка. Почти законченная алкоголичка. Из тех девиц, которые работают в барах и добросовестно обслуживают всех, кого им там удается подцепить! Девица... которая потом даже не может вспомнить их лица... которая только благодаря Провидению, а совсем не здравому смыслу до сих пор не подцепила самого отвратительного, самого страшного заболевания... Бонита Уэйд Флетчер! Великая и неповторимая Бонита! Уже дважды побывавшая в тюрьме – один раз здесь, другой в Лос-Анджелесе. Ее-то ты и хочешь сделать членом своей семьи, Генри? Хорошей, добропорядочной семьи?

– Ты что, так любишь сама над собой измываться? Почему? Зачем тебе это надо?

– Затем, что появился ты! Спасатель заблудших душ! Душ падших женщин! Да ты только посмотри на меня! Посмотри, во что я превратилась! Уже превратилась! И назад пути нет!

– Ну, смотрю. И что? Что тут такого? Такого уж необычного, такого уж ужасного?..

– У меня так уж вышло. Это мой путь, не совсем обычный или, скорее, совсем необычный, но мой собственный путь, Генри. И надо быть слепым, чтобы не видеть, какой это путь! Это путь вонючих коек и омерзительного запаха перегара. Каждое утро, каждый день... Нет, Генри, это не для тебя, не для твоей семьи!

– Бонни, посмотри на себя! Ну что в тебе не так? Да все как у всех! Просто тебе нужен кто-то, на кого можно опереться, только и всего. Дело в том, что ты немного разучилась стоять на своих ногах. Но ведь это быстро проходит! Надо только начать...

– Любовь? Ты имеешь в виду любовь? Которая идет рука об руку с замужеством? Но я не могу тебя полюбить. В моей душе ничего не осталось. Ни для кого! Там все давным-давно сгорело...

– Да ведь я, черт побери, ничего про любовь, кажется, и не говорил! Это будет просто-напросто договоренность, не больше! Ты приедешь туда как миссис Варак, и это имя будет надежно поддерживать тебя до тех пор, пока ты сама достаточно крепко не встанешь на ноги. Или фамилия Варак тебе не подходит? Иностранная, не такая уж светская...

– Да нет же, Генри, нет!

– Тогда так: я уезжаю и скоро возвращаюсь. Но в любом случае мы расстаемся легально. И... и пропади ты пропадом, если... если что-то будет не так. Если ты меня подведешь...

– Ты же сам сказал, дело выгодное. Откуда ты знаешь, что я не привяжусь, что не повисну у тебя и твоего богатенького папеньки на шее? На всю оставшуюся жизнь!

Его голос заметно смягчился:

– Бонни, я слушал тебя много дней и ночей. Слушал очень терпеливо и теперь, уверен, знаю о тебе намного больше, чем ты сама о себе.

Она опустила голову на лежащие на столе крепко сжатые кулачки, в отчаянии покачала ею из стороны в сторону и каким-то надломанным голосом простонала:

– Нет... нет!

Так продолжалось до полуночи. Затем Бонни устала.

– Ладно, будь по-твоему, Генри, – услышала она свой собственный голос. Как будто откуда-то со стороны...

Он смотрел на нее долго-долго, и наконец счастливо ухмыльнулся:

– Да, мы, Вараки, славимся своим упрямством.

Они все сделали утром следующего дня: сдали кровь на анализ, заполнили все требуемые бланки, узнали, когда им являться на официальную регистрацию брака... Вечером, постелив ему на кушетке, Бонни выпрямилась и неестественно ровным голодом произнесла:

– Можешь спать со мной, если, конечно, хочешь. Помимо прочего, теперь у тебя на это есть полное право. Хотя никто тебя не осудит, если ты сам откажешься от этого предложения, потому что оно хоть и доброе, но совсем не щедрое. Скорее как последняя в пачке сигарета, которую тебе предлагают...

– Прекрати, Бонни! Ради бога, прекрати и ложись спать!

– Залезай ко мне под одеяло в любое время. Не сомневайся, ничего плохого я не подумаю.