Неоновый дождь

Но в газетной подшивке я наткнулся еще на одного Джерома Гэйлана Эбшира, помоложе. Он был лейтенантом армии Соединенных Штатов, возможно, сыном первого. Впервые его имя всплыло в 1967 году, когда его внесли в список пропавших без вести при военных действиях. Второй раз он упоминался 1 ноября 1969 года. В статье рассказывалось о том, как в местечке под названием Пинквилль вьетконговцы держали в плену двух американских солдат, которых в конце концов привязали к столбам, сунув их головы в деревянные клетки с крысами. Одним из этих солдат был, предположительно, лейтенант Джером Эбшир из Нового Орлеана.

Словечко «Пинквилль» выскочило из текста, как непрощенный, специально забытый грех. Так солдаты американской армии называли местность вокруг Май-Лай.

У библиотекаря, составлявшего подшивку, видимо, возникли те же ассоциации, потому что тут же была прикреплена ксерокопия статьи с ссылками на эту, в которой приводились показания на военном суде некоего лейтенанта Уильяма Келли, которого судили за распоряжения, приведшие к майлайской бойне. Один из добровольцев, взявший слово, обмолвился, что, по рассказам пленных вьетконговцев, эти два американца помогали им устанавливать мины на рисовом поле, том самом, на котором подорвались его товарищи.

Я устал. Мой организм опять жаждал спиртного, и от всех этих названий, дат, фотографий казненных вьетнамских крестьян я впал в такую грусть и отчаяние, что закрыл страницы, выключил проектор и, подойдя к окну, целую минуту просто смотрел в темноту. Надеюсь, никто из присутствующих в архиве моих глаз в этот момент не видел.

Я никогда не сталкивался с жестокостью американцев, по крайней мере намеренной, поэтому у меня не было таких воспоминаний о войне. Наоборот, если за год моего пребывания во Вьетнаме я и видел американцев с другой стороны, то лишь однажды — это был странный инцидент, в котором фигурировали двое из нашего взвода и тонущий буйвол.

Они были уроженцами юга, что чувствовалось почти во всем. Родом из промышленных городков, где располагались текстильные фабрики, консервные и хлопкоочистительные заводы и где молодых людей редко ожидает что-то большее, чем кино на открытом воздухе в субботу вечером с такими же ребятами в заношенных футболках, которые они носили, еще учась в университетах. Мы с ними отошли на двадцать миль от туземной деревни в охраняемую зону, где рядами росли деревья и текла молочно-кофейного цвета речка. Парни сбросили свои вещмешки и винтовки, разделись и стали плескаться на мели, как мальчишки. В разгар дня солнце пригревало сквозь деревья, испещряя землю узорной тенью. Я не спал больше суток и прилег в прохладную невысокую траву под индийской смоковницей, прикрыв глаза рукой, и через несколько секунд заснул.

Я проснулся через полчаса от хихиканья, громкого смеха и дурманящего запаха марихуаны. Кто-то добыл немного камбоджийской красной травки, и весь взвод ею накачался. Я резко поднялся на ноги, спустился по берегу и понял, что всех их забавляет происходящее посередине реки. Борясь с сильным течением, буйвол решил выбраться из воды, но увяз в илистом дне и теперь барахтался, еле доставая носом воздух. Глаза у него широко раскрылись от ужаса, в рогах застрял наносной мусор. Хозяин быка в шляпе французского легионера на своей вытянутой голове, такой худой и костлявый, что напоминал вешалку, метался по берегу, размахивая руками, и кричал нам что-то по-вьетнамски, перемежая речь французскими словами.

Два двоюродных братца из Конро, штат Техас, пробрались вброд к быку, с арканом, связанным из каната, который они стащили из кузова грузовика, принадлежащего морской пехоте. На их загорелых мокрых спинах рельефно проступали мышцы и позвонки, они, смеясь, бросали свой аркан с безумной самоуверенностью девятнадцатилетних мальчишек-ковбоев.

— Осторожно, здесь попадаются выворотни, — заметил я.

— Смотрите, лейтенант, — откликнулся один из них, — рогач с нашей помощью выскользнет из ила быстрее, чем рыло свиньи из грязи.

И тут я вдруг увидел в мутном потоке сучковатые черные корни затонувшего дерева, которые показались над поверхностью воды, как лапа чудовища.

Дерево обрушилось на них с такой силой, что их лица побелели. Нахлебавшись воды, они стали отплевываться, пытаясь отплыть от мутно-желтой пены, окружавшей ствол и корни, которые тыкались им в глаза, заставляя морщиться. Дерево закрутилось в реке, поблескивая грязью, и, набирая скорость, утащило их под воду. Мы все ждали, что они вынырнут позади него, в спокойном месте, отряхивая воду с блестящих на солнце волос, но больше никогда их не увидели.