Неопознанный взрыв

Салов думал не об опасности или преимуществах низкого полета, даже не о предстоящей схватке с бандитами — все его мысли связаны с похищенной женой. Именно, похищенной — в предательство Стеллы, на которое прозрачно намекнул московский сыщик, он не верил.

Стеллу похитили, в этом нет ни малейших сомнений!

В гибель жены майор не верил. Возможно сейчас она находится в Голубой Пади и ему удастся освободить её. Не исключено, что бандиты держат жену начальника райотдела в качестве заложницы, потребуют в обмен на её освобождение либо крупную сумму денег, либо свободный проезд за пределы блокированной зоны.

Салов далеко не уверен в том, что выстоит, не пойдет ради жены на должностное преступление. Пусть судят, выгоняют с работы, дают любой срок! Лишь бы Стелла была жива и свободна.!

Панкратов же уверен — Пудель вместе с Иванчишиным и шестерками успел покинуть Голубую Падь, просочился через кольцо блокады и теперь торопится в ближайший аэропорт. Судя по скудным данным, имеющимся в распоряжении сыщиков, слишком уж хитер противник, чтобы попасть в наспех настороженный капкан.

Семен вообще ни о чем не думал. В голове — образы жены и дочек, растерзаных Артюхой. И ещё — жгучее желание ухватить мосластыми ручищами шею убийцы и медленно сжимать её, видя во взоре Артема страх и мольбу…

Вертолет перевалил через последнюю сопку и принялся кругами ходить над заросшею падью… Кто назвал её «голубой»? Грязно-зеленая, с проплешинами и приземистыми деревьями, она не соответствовала полученному имени.

— Вот он… Артюха, — прохрипел Семен. — Пустите меня…

Зрение у таежника — позавидуещь! Никто, кроме него не разглядел умело замаскированное в заросшей ложбине жилье.

Летчик посадил машину на небольшую полянку, метрах в ста от приземистой избушки. Ближе — опасно. Первыми борт покинули оперативники. Насторожив автоматы, укрылись за стволами деревьев. Вслед за ними, с пистолетами в руках — Салов и Панкратов. Веденин оступился и звучно плюхнулся спиной в лужу, но тут же извернулся и залег за кучей валежника. Подследственного оставили в вертолете под присмотром экипажа.

Кажется, избушка пуста. Дверь — настежь, в нахмуренных окнах не видно стволов. Замаскированные входы в две землянки тоже опасений не вызывают. Салов хотел было подать команду «Вперед!», но произошло то, чего ни сыщики, ни оперативники не ожидали. Дядя Семен неожиданно оттолкнул сидящего рядом с ним штурмана, вывалился наземь и огромными скачками бросился к входу в избушку.

— Артюха, гад, выходи!

Когда до распахнутой двери осталось буквально несколько шагов, раздался взрыв. Позеленевшая крыша поднялась, стены раздулись, обломки накрыли Семена. Второй взрыв вывернул наизнанку обе землянки…

Прочесывание местности, осмотр с поднятого в воздух вертолета окружающих Голубую Падь сопок ничего не дало — банда будто растворилась в дождевых облаках либо, что вероятней всего, провалилась в Преисподнюю к своему хозяину — Сатане.

Дай— то Бог! Хотя было бы более приятным задать Пуделю парочку вопросов и получить на них вразумительные ответы. К примеру, куда исчез похищенный генерал и его изобретение? Убита Стелла Салова или спрятана в другом месте?

Тщательный осмотр прибавил к этим вопросам ещё один. Криминалисты не нашли следов адской машинки — чем же тогда Пудель поднял на воздух свое «лежбище»?

Панкратов знал, но помалкивал. Салов удивлялся. Оперативники недоуменно пожимали плечами. Веденин прятал неуместную улыбку, будто загадочное происшествие его вполне устраивает.

Бревно, поднятое взрывом, размозжило голову дяде Семену. Он лежал, заваленный обломками, вытянув по направлению к избушке скрюченные руки.

Короче, все складывалось далеко не наилучшим образом.

Высадив Салова и его сопровождение в Кокошино, вертолет взял курс на Красноярск. «Медуза в законе» торопился на доклад к высокому начальству…

Панкратов даже подумать не мог, что Веденин встретится не только с краевым прокурором и его заместителями. На следующий день после прибытия в город он повидался с неприметным господином, который отличался от окружающих разве только обширной, во всю голову, лысиной. Выслушав «Медузу», плешивый задал несколько наводящих вопросов и поспешил в аэропорт. Первым же рейсом он улетел в Москву…

Глава 20

В соответствии с неписанными правилами всеобщего недоверия людей, стоящих по другую сторону закона, Пудель никому не верит. Точно так же, как никому не верил почивший Пузан и не доверяет ныне здравствующий Кавказец. Ибо подозрительность — залог безопасности.

Иногда Железнов, он же Васин, он же Гоголев, ловил себя на страшном — недоверии… к самому себе. Тогда он старался наиболее серьезные замыслы загонять поглубже в сознание, чтобы ненароком не выдать их.

И все же несколько человек из самого ближайшего окружения главаря были посвящены в некоторые секреты. К сожалению, без минимальной открытости не обойтись, самому всего не осилить. Но и эти посвященные время от времени подвергаются «чистке».