Неопознанный взрыв

В Красноярском аэропорту самолет приземлился во время. Автобусы доставили прибывших к багажному павильону. Пассажиры столпились неподалеку от транспортеров, нетерпеливо поглядывали на обслуживающий персонал. Дескать, подавайте нам чемоданы, мешки, баулы, не медлите. Желательно в целом виде, без особых вмятин или порывов. Некоторые разбрелись по зданию, разглядывая прилавки многочисленных киосков, буфеты с выставленной снедью, в основном, зарубежного производства, выглядывая встречающих.

Залы гудели на подобии ульев, в которые бросили горящую паклю. В павильоне не продохнуть. Но, несмотря на подходящую обстановку, Панкратову не удалось улизнуть в кассовый зал местных авиалиний. Иван и Сергей намертво блокировали выходы, Света вцепилась в руку Андрея.

— Вы пообещали мне помощь, — напомнила она, вытирая немедленно выступившие слезы. — Я надеюсь…

— Конечно, конечно, — торопливо подтвердил Панкратов, оглядываясь в поисках куда-то исчезнувшего плешивого. — Вот только навещу… одно место…

— Я с вами… Боюсь остаться одна в такой толчее…

— Пошли, — ехидно пригласил Андрей, направляясь к туалетам. — Только придется подождать меня снаружи…

Оставшись в туалете один, Андрей торопливо открыл чемоданчик, достал из него парик, фасонистые усики. Вывернутая на изнанку куртка и рыжая шапка дополнили маскарадный костюм. Неуверенная походка больного человека, согнутая спина, прижатые к бокам руки и болезненное покашливание сделали сыщика неузнаваемым.

Все сошло, как нельзя лучше.

Света обошла «инвалида» равнодушным взглядом, парни расступились, освободив дорогу старому, смертельно больному старику, плешивый так и не появился. Именно его исчезновение сейчас больше всего тревожило сыщика. По всем, писанным и неписанным законам жанра тот просто обязан в столь ответственный момент находиться в центре разворачивающихся событий.

А его не было.

Сохраняя прединфарктый вид, Андрей ещё раз пытливо огляделся вокруг, десяток минут посидел в зале ожидания. Барышня и два кавалера настойчиво блокировали выход из туалета. Видимо решили — «клиента» от страха понос прохватил — бедняга, не опростается. Пусть не волнуется — «заботливые» соседи по самолетному салону ни за что не оставят его в беде.

В кассовом зале местных авиалиний сумрачно и грязно. Может быть, по причине мрачности, а может быть торжествуя победу, Панкратов не заметил девичью фигурку в черном монашеском платке, притаившуюся неподалеку от кассового окошечка.

— Один билет на первый рейс до Кокошино.

Панкратов произнес эти роковые слова достаточно тихо, но, к несчастью, кассирша была полуглухой и громко переспросила. Так громко, что девица вздрогнула. То ли от неожиданности, то ли от радости.

— Вам — в Кокошино?

На площади Светка сбросила темный платок и белокурые кудряшки рассыпались вокруг полудетского кукольного личика. Давалке ужасно захотелось сбросить надоевшую маску скромницы и тут же на площади сплясать бешенный ритмический танец неизвестного происхождения, но зато известного назначения.

Ничего подобного она не совершила — до сердечных спазм и поддергиваний в животе боялась всевидящего помощника нового своего босса.

— Гляди-ка Ваня, кого встретили? Это же редкая удача: конкурент сам вышел на нас.

Парни подхватили Светку под руки и быстренько доставили в укромное место.

— Быстро — куда летит фрайер? И не финти, если хочешь остаться красивой.

Вместо букета цветов дали понюхать аромат ножа.

Насмерть перепуганная проститутка все выложила. От «А» до «Я»…

Глава 18

Предвидение Корнева оправдались, Петруха решил ожениться. Сколько не уговаривал его отец потерпеть до осени — традиционного времени свадеб, парень уперся на своем. Только весной, никаких осенних месяцев! Будто завертелся в молодом мужике зловредный червяк, так и толкает его, так и грызет нутро.

Пришлось покориться. Мать, как водится, всплакнула, вызнала имя избранницы. Как-то под вечер заманила девку в баню, оглядела, попытала о своем, о женском.

— Девка справная, — шептала ночью на ухо мужу. — В теле. И умишко какое-никакое имеется. Пусть Петруха оженится, можа в разум парень войдет, перестанет по вдовам да молодухам шастать…

Права мать, ох, и права же! Жаден Петька до женского сословия, ни одной юбки мимо не пропустит, чтобы не оглядеть да ощупать. Редко дома ночует, стервец, больше спит на чужих подушках.

— Порешили — женись, охломон, — обозначил свое согласие Корнев. — Съездим в тайгуе, приволокем бревен, подправим избу и свадебку справим. По человечески, по корневски, так штоб Сидоровка запомнила: Павлуха не чета жадюгам. Таким, к примеру, как дружок твой закадычный, дерьмовый Артюшка с грязным языком…

Ехидный Артемка в»елся в печенку Корневу с тех пор, когда таежник обмишурился с древним скитом, Да так в»елся, что при одном виде парня у немолодого мужика «кишки брехали» и мосластые руки сжимались в пудовые кулаки.

— А к чему, батя, ехать в такую даль? — развалившись на сене, устилавшем дно телеги, спросил Петруха. — Иди рядом с Сидоровкой осины не те? Токо лошадей мучишь…