Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь

Он знал Стасю три с половиной года. Давно научился предсказывать все ее реакции на любое возможное действие. Но с такой Сладковой Аравин столкнулся впервые. Его раздражало то, что она контролировала свои слова, свои эмоции, ситуацию в целом. Повторяла его собственные схожие приемы.

– Что значит: не сегодня? Суббота – мой день, Сладкая, – голос Егора неосознанно стал резче и требовательней. Послышались в нем и нотки собственничества, голого эгоизма. Ощутив сопротивление, пошел нахрапом. – Мой.

– Что же ты, Егорушка, вспомнил об этом почти в воскресенье утром? – сбиваясь со своего беспристрастного тона, спросила Стася. Уловив, наконец, ее эмоции, ощутил мрачное и сочное удовлетворение. – В костюме, я смотрю. Весь из себя… Очередной вечер благотворительности?

Ситуация прояснилась с поразительной четкостью. Сошлись пазлы. Обозначилась картинка. И первым делом Аравин испытал не что иное, как малодушное облегчение, понимая истинную причину Стасиной демонстрации независимости. Но, невзирая на это, заложенная ею внутри него ярость продолжала модулировать и разрастаться.

Смотрел на девушку со звериным прищуром.

– Так ты обиделась? Скажи прямо. Какого хр*на ходишь по нервам?

– Это ты мне по нервам прошелся! Понятно?

Просила Аравина не устраивать ругани, и сама же не сдержалась. Только боль, вразрез всем разумным доводам, прорывалась наружу. Сердце тревожным танцем заходилось в груди. Торопилось вступить в диалог.

– Садись в машину. Поговорим нормально.

Холодный воздух, вгоняемый в легкие неосторожными судорожными вдохами, царапал горло. Глаза малодушно слезились. Но Сладкова не сдавалась.

– Никуда я с тобой не поеду!

– Перестань устраивать сцены. И без того проблем хватает, – жестко сцепляя зубы, попросил Егор. – Ведешь себя… – пронзил девушку порицающим взглядом, – как ребенок.

О, если бы Аравин только знал, как на нее воздействовали подобные замечания. Особенно из его уст. Надавил на нужные рычаги. Спровоцировал оставить далеко позади шаткое самообладание и бежать без оглядки впереди паровоза.

Скрипнув зубами, прошла мимо Егора к двери. Когда он схватил ее за руку, не давая уйти, раздраженно дернулась:

– Сейчас вернусь, – вложила в это короткое обещание всю свою бессильную ярость. – Бабушку предупрежу и кое-какие вещи соберу.

* * *

Полусонный город вскрывал в подсознании Аравина незащищенные механизмы памяти. Обрывочными вспышками проносились чувства и эмоции, что возникали в нем, когда искал Стасю после прошлой громкой ссоры.

Их мост. Пульсирующая тревога. Гнев. Соразмерный ему страх. Безжалостный и яркий ассоциативный ряд. Сладкова снова умудрилась отравить ему душу.

Видимо, Егор так до конца и не примирился с тем, что стал абсолютно зависимым. Уязвимым перед Стасей. Она порождала внутри него какие-то необъяснимые болезненные приступы. Грудную клетку распирало от силы эмоций. Коротило. Звенело. Словно подопытный зверь, отравленный антагонистическими препаратами, бился в лютой агонии. Неумолимо приближался к процессу кипения, как взрывоопасная жидкость под закрытой крышкой.

Но даже вопреки нешуточному внешнему давлению, отпустить Стасю не имел возможности. И мысленно не допускал подобное. Бл*дь, да он элементарно не мог ослабить связывающую их цепь. Держал натянутой. В порыве всецелого обладания, все дальше наматывая сталь на запястье, дергал на себя.

Кнопка торможения давно вышла из строя. Сладкова стала важна, как воздух.

Под воздействием неуемно разрастающейся ярости Аравин безоглядно нарушал скоростной режим. А Стася, сцепив руки на коленях, упрямо молчала, игнорируя его тяжелые взгляды.

Полновесная тишина покорно принимала тягостные думы в свои холодные объятия. Потворствовала мрачному мышлению.

Оба понимали: грядущего взрыва невозможно избежать. Эмоции внутри них тлели с негасимой стойкостью. Насильно спрятанные от внешнего мира, обоснованно подверглись детонации. Таймер неизбежно крутил на убывание. Тут и спичку не нужно будет подносить. Рванет при любом раскладе. Дело времени. Что Аравин, что Сладкова не являлись теми выверенными личностями, что умели во благо ближнего схоронить внутри себя прогоревший шлак. Только не друг с другом.

С подземного паркинга до квартиры шли широким быстрым шагом. Спешили, будто на пожар. Ведь внутри каждого из них и правда бушевало пламя. В лифте неотрывно сверлили друг друга жгучими взглядами. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, едва удерживались по разным сторонам сверкающей кабины.

Когда дверь квартиры за ними, наконец, захлопнулась, временный отсчет ускорился. Побежали последние секунды.

Наскоро стянув верхнюю одежду, обменялись чрезвычайно внимательными взглядами.

Егор оценивающе прошелся по короткому однотонному платью Стаси. Яркий пограничный оттенок между красным и малиновым. Кричащая сочность. К счастью, это единственная изюминка Стасиного наряда. Ни глубокого декольте, ни нелепых разрезов, ни раздражающих аксессуаров. Литая ткань, ладно обтекающая точеную фигуру девушки.