Неоспоримая любовь (ЛП)

Дьюс в миниатюре спускался с подъездной дороги. Я вытаращилась. Почти также высок, как и его отец, не так хорошо сложен, но все же впечатляюще для восемнадцати лет. Волосы — длинные и светлые — собраны. И когда мне была подарена убийственная улыбка, я будто снова увидела Дьюса в тюрьме Рикерс, когда мне было пять. Но глаза были не такие, как у отца. В то время как глаза Дьюса были морозно-синими, у мини-Дьюса они были карими.

Дьюс указал на его мини-копию.

— Кэйдж, — проворчал он. Затем указал на меня, — Ева.

Неандерталец, блин. «Я есть мужчина, ты есть женщина».

Мини-Дьюс ухмыльнулся снова и кивнул мне.

— Как дела, Ева?

Я спрятала лицо в ладонях.

— О Боже, — простонала я, — мне нужна автобусная остановка.

— Папочка!

Я присмотрелась сквозь пальцы на то, что издало крик. Оно было хихикающим и блондинистым, волосы развевались, пока оно спускалось к нам с дороги. Боже правый. Подростковая дива. Джинсы-скинни и блестящий розовый топ, пушистые розовые ботиночки, переливающиеся светлые волосы, длинные, уложенные, с идеальной челкой. Слишком много косметики. У меня было не очень хорошее предчувствие насчет всего этого.

Я дивой не была. И ни одну мою вещь нельзя было описать, как пушистую.

Она кинулась к Дьюсу и повисла на нем. Поскольку никто на меня не обращал внимания, я решила понемногу отступать к шоссе. Трудно ли будет найти автобусную остановку?

— Ева! — рявкнул Дьюс. — Даже блять не думай.

Я остановилась и оглянулась через плечо. Дьюс, как торнадо, летел на меня, пока его детки с любопытством на нас смотрели.

Так что я сделала то, что любая жертва, принуждаемая жить со взрослыми детьми своего мужчины, сделала бы на моем месте. Я поджала хвост и побежала, сверкая кедами. Понятия не имею, куда я бежала, но там была дорога, а дорога куда-то должна была вести, иначе как люди попадали бы из места в место?

Позади меня раздавались тяжелые удары ботинок Дьюса, нагоняя меня, ближе и ближе, пока он не схватил меня. Я закричала и сделала отчаянную попытку перепрыгнуть через небольшую канаву, чтобы потом убежать в лес.

У меня не получилось.

— Я уверен, что у меня не было галлюцинаций, когда ты, сука, сказала, что устала бегать от меня, — прогремел он.

— Пошел нахер! — прошипела я. — НАХЕР!

— Ты этого хочешь, Ева? Хочешь, чтобы я трахнул тебя прямо здесь, чтобы ты блять вспомнила, где твое место?

— Папочка?

— Блять, — пробормотал он. — Дэнни, иди обратно домой.

— Я хочу поговорить с Евой.

— Домой, Дэнни. Сейчас.

— Нет, папуль, я хочу поговорить с ней.

Вздохнув, Дьюс отпустил меня. Я отпрянула, не сводя с него глаз. Он тоже впился в меня.

— Привет, — сказала Дэнни радостно. — Папа мне все о тебе рассказал!

Дэнни широко улыбалась мне. Блин, она была великолепна. У нее были глаза Дьюса. Синие, словно льдинки, гипнотизирующие. Но у нее было лицо ее матери, милое, нежное и невероятно красивое.

— Я думала, ты окажешься старше, — сказала она и захихикала. — Может, ближе к возрасту папы или моей мамы. Но ты выглядишь такой юной.

— Блять, — пробормотал Дьюс. — Не такая уж она и юная.

Я глянула на него.

— Мне тридцать.

Дэнни захохотала.

— Да она же ближе к моему возрасту, чем к твоему, пап! Тебе же почти пятьдесят!

Дьюс посмотрел на небо, закрывая затем глаза.

— Я буду на веранде, — проворчал он. — Если она побежит, — он указал на меня, — кричи блять.

Он ушел.

***

Дьюс сидел на ступеньках веранды, локти на коленях, лицо спрятано в ладони. Он был обречен на сумасшедшую жизнь.

— Она горячая штучка, пап. Охуенно горячая.

Он повернул голову к сыну.

— Ага, — пробормотал он в ответ.

— Охуенно классные ножки, — продолжил Кэйдж, — а ее сиськи, Иисусе, никакого ебаного лифчика и с такими-то огромными сиськами… охуеть.

Он раздраженно на Кэйджа. Если тот сейчас не заткнется нахуй, он его вырубит.

— Как закончишь с ней, отдай мне.

— Угомонись, — сказал он, повышая тон, — или я тебе блять навешаю.

Кэйдж уставился на него.

— Ты это серьезно?

— Серьезен, как полная бутылка текилы.

— С каких это пор тебе не похер, если я подцеплю клубную девку?

— С этих блять самых пор. И она не клубная шлюха. Еще раз назовешь ее так, и будешь ссать кровью.

Кэйдж захохотал.

— Вот дерьмо, — выдохнул он, хватаясь за живот, все еще смеясь, — она тебе блять нравится!

Нравится? Это слово даже близко не охватывало все те чувства, которые он испытывал к этой чокнутой суке.

Он схватил своего блядоватого сына за ворот футболки и дернул к себе, пока они не оказались нос к носу.

— Ты молод, мать твою, ты думаешь, что байк и девки — это все что нахуй имеет значение, я понимаю, я был на твоем месте, но тебе придется пиздец как быстро запомнить: ты обязан проявлять уважение, неважно женщина ли это, шлюха, хорошая девочка, Олд Леди — любая из них, или я прикончу тебя. Понял?

— Да, пап, — сказал он тише, — извини.

Он отшвырнул его обратно и посмотрел на лес. По-прежнему не было видно ни Евы, ни его дочери.

— Пап?

— Да?

— Это из-за нее ты вечно злой?

— Да.

— Из-за нее ты ушел от мамы?

— Да.

— Ты ее любишь?

— Да.

— Здорово.

— Ага…

Настала долгая пауза.

— Пап?

— Господи, Кэйдж. Ну что?

— А это означает, что я могу забрать себе Миранду?

Иисусе.