Неоспоримый

Я не позвонил Джессике вечером, как делал обычно, и теперь она уже проснулась в Тампе, ведь там было уже 8 утра. Она была на пятом месяце, и я больше переживал за нее, чем за себя. Она станет волноваться, гадать, где ее муж, не зная, что он проводит ночь в вонючей камере лос - анджелесской тюрьмы, арестованный за пьяное вождение.

Я всегда в каком - то смысле гордился тем, что могу много выпить. Я гордился своим виннипегским происхождением и что я рос с бутылкой в руке. Вечеринки – это круто ! Напиваться было фрутово !

Но в тот момент я не чувствовал себя фрутово. Более того, я чувствовал себя жалким 35 - летним лузером. Также я замерз – в чертовой камере было градусов 15. Я закрыл глаза, но продолжал лихорадочно думать, и пролежал в таком состоянии на стальной скамейке несколько часов. Было уже около 8 утра, когда другой коп открыл дверь и приказал мне идти за ним. Я провел в тюрьме около 5 часов и в тот момент был трезв, как стеклышко, и готов был отправиться домой. Но со мной еще не закончили.

Коп провел меня по еще одному мрачному коридору, потом по темной лестнице, и оставил в очередной камере. Это когда - нибудь закончится ?

Перед уходом коп спросил:

— Вы сидите в одиночной камере, К - 100. Почему ? Вы гомосексуалист ?

— Нет.

— Сильно жестокий ?

— Нет.

— Склонность к суициду ?

— Появится, когда обо всем этом узнает моя жена.

— Ладно. Вас выпустят через …

— 4 - 5 часов ? – предположил я со слабой улыбкой.

Коп кивнул и захлопнул дверь. Тут не было решеток, только крошечное окно из толстенного оргстекла. Но моя новая камера была пятизвездочным отелем по сравнению с предыдущей: у унитаза было сидение, в углу стояла небольшая раковина и, что наиболее важно, на стене висел телефон.

Во всех шоу про полицию без участия Стюарта Коупленда ( основатель группы The Police – прим. пер. ) офицеры всегда упоминали о праве заключенного на один телефонный звонок. Мне про звонок ничего не сказали, более того, если подумать, мне даже не зачитали права при аресте. Энди Сипович был не прав ! Но все равно я еще не был готов позвонить домой.

Я решил собраться с мыслями и убивал время, выглядывая в окошко камеры. Я увидел пристегнутых друг к другу сокамерников, марширующих в коридоре в оранжевых комбинезонах. Я увидел старого чернокожего заключенного с седыми волосами и бородой, моющего пол.

Может, когда - то и меня постигнет такая судьба ? Может, этого парня тоже как - то оставили на ночь, а он так и не вышел на свободу ? Потом я заметил еще одного заключенного, который также бесцельно смотрел из окна своей камеры. Ага, дружок - сокамерник, проводящий время в наблюдении за миром, как и я, напевая при этом « Nobody knows the trouble I ’ ve seen … »

Потом эта птичка обнажила неровный ряд зубов и проговорила одними губами: « Я нафиг убью тебя … »

Я отшатнулся от окошка и сконцентрировался на поедании своего бутерброда, запивая его напитком, содержащим 0 % настоящего сока. Если вы когда - нибудь ели пробковое дерево и записали его Gatorade со вкусом картона, вы представляете, какой вкус имел мой завтрак.

Настало время встретиться с ураганом Джессика. Я взял трубку и сделал глубокий вдох.

Я набрал домашний номер, а когда она взяла трубку, оператор произнес: « Вы получили входящий звонок из лос - анджелесской окружной тюрьмы от Криса … »

— Вы, наверное, издеваетесь … — услышал я голос жены.

Мне не стоит детально передавать словесный разнос, который устроила мне жена. Достаточно сказать, что она очень четко продемонстрировала мне недовольство моим положением. Потом она обещала позвонить моему менеджеру, Барри Блуму, чтобы он постарался вытащить меня отсюда. Моя судьба оказалась в ее всемогущих руках, мне стало ( немного ) легче, что она тоже была в курсе дела. Я знал, что при необходимости она бы испекла мне пирог с ножовкой внутри, чтобы я выбрался.

Спустя еще час из динамика донеслось: « Заключенный Крис Ирвайн, подайте знак ».

Я воспрял духом ! Меня скоро выпустят ! Я долбил в стекло не менее 20 минут, пока раздраженный охранник ( естественно, с усиками ) не открыл дверь.

— Офицер, я Крис Ирвайн ! По динамику попросили, чтобы я подал знак.

— Ну, молодец. Дать тебе гребаную медаль ? – спросил он и захлопнул дверь.

Я пал духом и рухнул на пол, стараясь не заплакать. Наконец я встал на ноги и выглянул через окно в коридор.

— Я нафиг убью тебя, — повторил косозубый.

— Я нафиг убью тебя первым, — ответил я на полном серьезе.

Оскал косозубого мгновенно исчез, и он скрылся в глубинах своей камеры.

Часы пробили полдень, и меня перевели в другую камеру. Но перед освобождением была еще одна зацепка – размытые отпечатки, которые коп снял с меня при аресте, не совпадали с теми, которые я сделал в участке. Офицер был озадачен и не хотел выпускать меня без подтверждения.

Он осмотрел разношерстную группу заключенных, которые мечтали выбраться оттуда не меньше, чем я:

— Есть здесь фанаты рестлинга ?

Заключенные нервно переглянулись, боясь дать хоть какой - нибудь ответ, на случай если это был вопрос на засыпку.