Неосторожность

– Слава богу, – произносит он, подходя к Клэр и обнимая ее. Руки и лицо у него мокрые от дождя. – Я беспокоился. Зачем ты это сделала?

– Прости. Психанула из-за звонка Мэдди.

– Ну, я сам психанул, – смеется он, снимая пальто.

Клэр улыбается вымученной полуулыбкой.

– Мне это не пришло в голову. Конечно, тебя это тоже встревожило. Просто мы были вместе, и момент особенный, и вдруг ты просто отключаешься и говоришь с Мэдди, а обо мне как будто забыл. Мне никогда в жизни не было так одиноко.

– Я понимаю. Но Мэдди – моя жена. Я люблю ее.

Она опускает голову.

– Знаю.

– И было бы странно, если бы я был в отъезде и не беседовал с ней по телефону. Мы же не хотим, чтобы она что-то заподозрила. Это бы все разрушило.

Клэр кивает:

– Да.

Гарри целует ее, и она ему позволяет. Ее злость исчезла, но страх остался.

– У тебя ледяные руки, – замечает Гарри. – Хочешь, закажем в номер чаю?

Клэр поднимает голову и улыбается. Она никогда так не хотела его, он никогда не был ей так нужен.

– Нет, у меня идея получше, – говорит она и тянет Гарри к кровати. – И на сей раз не бери трубку.

Вечером они едут на такси в Марэ, оставляя позади мерцающие огни и богатые улицы Первого округа. Район здесь немодный, улицы узкие. Это Париж дешевых гостиниц и ободранных афиш. Такси останавливается у ресторана без вывески. Его простой фасад отделан темным деревом, интерьер скрывают занавески в красно-белую клетку. На окне написано: «Restaurant a la carte foie gras a la mode des landes».

– Не пугайся того, как он выглядит, – улыбается Гарри, открывая дверь.

Они входят. Зал хорошо освещен, но запущен. В нем около двадцати столиков, но все заняты. Клэр кажется, будто в углу сидит известная кинозвезда. Она присматривается и понимает, что не ошиблась. Они садятся за столик. Официант приносит меню.

– Тут почти невозможно заказать столик, – сообщает Гарри и заказывает шампанское.

– Что это за место? – шепчет Клэр.

– Лучший ресторан Парижа.

– Шутишь?

– Нет.

– Почему у тебя все всегда лучшее?

Гарри отпивает шампанское.

– Как сказал Оскар Уайльд, у меня невзыскательный вкус. Мне всегда хватает лучшего. Ну, вообще-то я думаю, что это – лучший ресторан, и со мной согласны многие. А некоторые его терпеть не могут. Ты его не найдешь в списке Мишлена, это точно. Как видишь, на интерьер хозяева не тратятся. Но еда потрясающая.

– И чем же она так хороша?

– Секрет в жире и ингредиентах.

– В смысле?

– Большинство ресторанов в Париже сейчас учитывают то, что их клиенты следят за своим весом. Но здесь все иначе. Тут тебя готовят к сердечному приступу.

– Это хорошо?

– Попробуешь – поймешь. Во Франции много разновидностей кухни. В каких-то важно растительное масло или сливочное, а здесь важен жир. Они жарят самых вкусных цыплят в мире, и мы их, кстати, закажем. Шкурка покрыта скворчащим горячим жиром. Цыплята породы куку-де-ренн, лучшие в мире. А еще у них вкуснейший фуа-гра из тех, что мне доводилось пробовать. Его привозят прямо из Аквитании. Ты заметила, что на окне написано «foie gras des Landes»?

– Да.

– Так вот, «des Landes» означает, что он из Ланда в Аквитании. Опять же, лучший. Можешь попробовать любой другой фуа-гра в Париже, чтобы сравнить. Ингредиенты – вот в чем дело.

– Так мы закажем фуа-гра?

– А то.

Возвращается официант. Они заказывают фуа-гра и цыплят, а к ним галеты из картофеля. Из винной карты Гарри выбирает «Жевре-шамбертен».

– Готовься пировать, – улыбается он. – Картофель, в общем, лишний, но он так хорош, что я не могу отказаться.

Они пьют шампанское. Приносят фуа-гра. Три розовых ломтя с полосками желтого жира. Нарезанный поджаренный багет. Кусок несоленого масла.

– Ты меня превратишь в жирную свинью.

Клэр толстым слоем мажет фуа-гра и масло на теплый тост, они тают и смешиваются. Она вздыхает.

– Это, наверное, самое вкусное, что я ела в жизни.

– Правда? Американцы не пробовали по-настоящему хорошего фуа-гра. В том, что возят в Америку, полно консервантов. Вот этот – настоящий.

Они доедают фуа-гра. Клэр жадно вытирает последним кусочком хлеба тарелку.

– Оставь место, – советует Гарри.

– Прости. Ничего не могу с собой поделать.

Приносят цыпленка. Золотистого и сияющего, истекающего жиром. Рядом с ним лежат ломтики картофеля, приготовленные на пару и обжаренные, а потом запеченные в утином жиру и приправленные чесноком.

– Хорошо до безумия! – восклицает она, попробовав.

– Знаю. Но каждый вечер тут ужинать все же нельзя.

– Теперь понимаю, почему люди толстеют. Это необходимо. Худой все это съесть не может, хотя я очень хочу. Если бы я была толстая, было бы больше места для еды.

– Я забыл, какие тут крупные цыплята.

– Еще бы. На семью из четверых хватит.

– Наверное, я не смогу доесть.

– Исключено. Я тоже. Если я съем еще кусочек, то лопну.

– Возьмем с собой. Знаю, это дурной тон, но не могу это оставить. Слишком вкусно.

Они выходят из ресторана, держась за руки. На улице холодно, ветер несет обрывки газет. Магазины закрыты железными ставнями. Они проходят мимо почти пустого кафе. Проезжает несколько машин, потом мотоцикл. Такси нет. Они идут в сторону отеля. За занавесками в окнах слышен звук телевизора.