Неосторожность

– Почему мужчины так поступают? Почему им надо изгадить жизнь всем вокруг, потому что они хотят потрахаться? – Она поворачивается к нему: – А? Можешь мне объяснить? Ты так поступил. Почему?

– Я… Я не знаю, – бормочет Гарри.

– Не знаешь? Неужели твой брак для тебя так мало значил, что ты прыгнул с какой-то шлюхой в койку без всяких причин?

– Нет. Все сложнее.

– И что же тут сложного? Мне все кажется простым, как дважды два. Ты был женат. На Мэдди, не на ком-то там! Она что, недостаточно красива? Недостаточно добра? Она была плохой матерью? У нее было мало денег? Скажи, чего она тебе не дала, что пришлось пойти за этим куда-то еще?

– Нет, Мэдди мне дала все.

– Тогда что? Тебе надо было больше? Тебе не хватало того, что ты – успешный писатель, отец, у тебя есть друзья, которые тебя любят? И жена, которая тебя обожает? Ты считал, что слишком хорош, чтобы жить по тем же правилам, как и все? Или ты просто не думал о том, к чему приведут твои поступки? Так дети думают, Гарри. А не взрослые мужчины.

Он ничего не может сказать.

– Меня от тебя тошнит. Господи, ну почему ты просто не уйдешь? – У нее в глазах слезы.

В тот же день Гарри звонит мне:

– Хотел тебе сообщить, что съехал от Нэда и Сисси.

Он говорит, что нашел номер в дешевой гостинице где-то в восточной части двадцатых улиц. Я никогда о ней не слышал.

– Там полно немцев, – объявляет Гарри. – Я единственный постоялец не в биркештоках и без рюкзака.

– На случай, если нужно будет с тобой связаться, ты там надолго?

– Не знаю. Номер стоит около двухсот долларов в день, так что там неплохо. Хочу сегодня начать искать жилье.

– Не забывай, там должна быть комната для Джонни. А то судья может не разрешить ему у тебя оставаться.

Через несколько дней он снова звонит и рассказывает, что нашел квартиру с одной спальней на Мюррей-Хилл, около туннеля. Завтра хоккейный матч. Он спрашивает меня, как ему поступить. Нормально будет, если он заедет за Джонни домой? Я говорю, что узнаю у Мэдди и перезвоню ему.

Я набираю ее номер и жду, пока закончится запись автоответчика. Я знаю Мэдди. Она ненавидит говорить по телефону и никогда не берет трубку.

– Мэдди, это я. Подними трубку, пожалуйста.

– Привет, Уолтер! – Как я и предположил, она стояла возле телефона, решая, брать трубку или нет.

– Завтра вечером хоккей. Гарри хочет узнать, можно ли ему заехать за Джонни домой. Если тебе это неудобно, я мог бы отвезти Джонни на стадион.

Она вздыхает.

– Нет, все нормально. Зачем тебе быть у меня на посылках? Передай ему, пусть приходит.

– Хорошо. Давай я свожу тебя поужинать, пока их не будет?

– Спасибо, с удовольствием.

На следующий вечер я приезжаю к Мэдди без четверти семь. Гарри должен явиться в семь часов.

– Заходи, – приглашает Мэдди, подставляя щеку для поцелуя.

Джонни бросает на меня полный знакомого разочарования взгляд, убедившись, что я не его отец. Он в свитере «Рейнджеров». Я ерошу его волосы.

– Повеселись сегодня, хорошо?

– Иди, налей себе выпить, Уолтер, – говорит Мэдди.

– Неплохая мысль. Тебе что-нибудь сделать?

– Нет, спасибо.

Я иду к бару и смешиваю мартини. Звонит дверной звонок.

– Папа!

Джонни летит к двери и прыгает в объятия отца.

– Папа! Папа!

Гарри крепко обнимает сына, поднимая его, зарывается лицом в его шею.

– Джонни, – шепчет он. – Я так по тебе соскучился.

– Я тоже, папа. Ты приехал насовсем?

Гарри смотрит на Мэдди и ставит Джонни на ноги. Склонившись к сыну, чтобы смотреть ему в лицо, он берет его за руку и отвечает:

– Нет, дружок, не могу. Мне нужно закончить дела в Риме. Я прилетел повидаться с тобой и сразу после игры улетаю обратно.

– Ясно.

– Джонни, надень куртку, – говорит Мэдди, кладя руку на плечо сына. – Ты же не хочешь опоздать на игру?

Мальчик убегает наверх, крича:

– Папа, я сейчас!

– Ты ему не сказала?

У нее ледяное лицо.

– Нет. Я подумала, лучше будет, если сообщишь ты.

– Я? – Гарри смотрит в сторону, потом себе под ноги, сдерживая чувства, зная, что у него нет права спорить. – Если хочешь.

– Он будет меня винить, если я ему скажу, что ты с нами больше не живешь. Я не злодейка и не собираюсь ею быть. И, честно говоря, я не в настроении изображать родительское единение. Это всегда выглядит фальшиво.

– Понятно. Кстати, здравствуй. Хорошо выглядишь.

– Спасибо.

– Привет, Уолт!

– Гарри!

– Ты думала, что я должен ему сказать? – шепчет он.

– Ты у нас писатель. Уверена, что-нибудь сочинишь.

Он выпячивает нижнюю губу и кивает.

– Хорошо.

Джонни сбегает по лестнице, перепрыгивая последние две ступеньки и с шумом приземляясь. Мало что доставляет мальчикам такую радость, как возможность пошуметь.

– Я готов!

– Давай, чемпион. Пошли.

– Пока, мам. Пока, дядя Уолт.

– Счастливо, милый. Повеселись там.

За ними закрывается дверь. Мэдди поворачивается ко мне и произносит:

– А теперь можешь налить и мне, Уолтер.

Мы сидим в гостиной, Мэдди курит. Когда Джонни дома, она обычно старается выйти наружу.

– Я не думала, что будет так тяжело, – признается Мэдди. – Я не думала, что вообще может быть так тяжело. – У нее в глазах слезы.

– Ты до сих пор не плакала?

Она качает головой:

– Вообще-то, нет. По-моему, мне это не нужно.

– Может, стоило бы?