Неосторожный гений

- Браво! Браво! Только вспомните, о, мой наивный друг, как жестоко вы ее ревновали.

- Но я пытался защищать ее. Когда я думал, что ей будет лучше без меня, то ушел. Я стараюсь хоть что-то делать.

Не отпусти вы тогда Пенелопу, может быть, еще тогда, когда она и с ван Чехом знакома не была. Она не попала бы в больницу. Пенелопа часто говорила мне о том, что стала искать пограничье, потому что здесь она никому не нужна. Когда появился ван Чех, было слишком поздно, ее уже нельзя было удержать. Я все это знаю, она была моим другом, и я скорбел сердцем не меньше всех остальных!

Несмотря на весь подчеркнуто недоверчивый и распущенный вид, на глазах у Тора появились слезы.

Воспоминание стало ярче и засветилось.

- Пойдите вон, - злобно сказал Тор, - и не потому, что какой-то бывший псих читает мне проповеди… Я хочу побыть с ней наедине.

Тор крепко сжал в руках воспоминание Пенелопы. Воспоминание сияло от счастья, гладило Тора по волосам, плакало.

"Когда-то она и, правда, его любила", - подумала я.

- Я очень рад, но позвольте, а куда нам идти? - осведомился заскучавший не-доктор.

- Антонас проводит. Антонас, можешь не возвращаться, - Тор с трудом оторвался от воспоминания и быстро проговорил все это нам.

Виктор подхватил меня, гурьбой мы побежали следом за Антонасом на третий этаж, в его палату.

- Все просто, - смущенно объяснял он, - вы просто прыгаете из окна, это место само вас отпустит.

- А ты? - спросила я.

- А я… пока не знаю. Мне жалко Одина. Почему-то он глубоко мне симпатичен. Может, я попытаюсь выходить его. Я еще не решил.

- Спасибо тебе, я почти ничего не помню, но понимаю, что ты много для нас сделал, - Виктор пожал руку Антонасу.

- Не знаю, как вы, а я доктора спасать, - пробурчал не-ван Чех, - Он на заводе в третьем ангаре и советую всем поторопиться.

Тут же он исчез в проеме, спрыгнув с рамы.

Мы с Виктором взялись за руки и забрались на подоконник.

- Я и не представляла, какой ты у меня умница! - улыбнулась я.

- Иногда накатывает, - Виктор почесал в затылке.

Мы дружно полетели вниз, рук не расцепляя.

Глава 18.

Мы открыли глаза почти сразу же. Я лежала на жестком холодном ложе, позже оказалась, что это была полка холодильника. Дежурный патологоанатом-ротозей забыл ее закатить. Я тут же соскочила на холодный кафельный пол. Виктора нигде не было, стояла в прямом смысле слова мертвая тишина.

Откуда-то из соседнего бокса послышались удары. Я едва смогла справиться с замком и с трудом выкатила полку. Виктор тут же соскочил со своей полки и обнял меня.

- Ну, и холодно же там, - стуча зубами, сказал он.

- Не курорт, - констатировала я.

- Идем, найдем какую-нибудь одежду. Надеюсь, нашу еще не успели сжечь.

На нас с Виктором по возвращении не было ничего, кроме привязанного номерка на большом пальце ноги. Виктор взял меня за руку, и мы побежали вперед из ярко освещенного зала со столами, на которых лежали уже не живые люди. В коридоре было лишь дежурное освещение, пришлось замедлить шаг, потому что темнота резала глаза. В темном коридоре различимо было белое пятно. Виктор потянул меня туда.

Босые шаги отдавались гулко по коридору. Когда мы были в нескольких метрах от яркого света дежурной, все шорохи там смолкли. Мы замедлили свой шаг. Это оказалось очень вовремя. На нас из-за угла выскочила дюжая фигура.

- Кто идет! - крикнул он, но, увидев нас, человек опустил руки.

- У вас тут путаница вышла небольшая, - сказал Виктор, не останавливаясь, - Нам бы одежду, а то холодно.

Человек открыл рот, но не закричал, а тихо застонав, упал перед нами.

Виктор поцокал языком.

- Работа нервная, я все понимаю, но зачем так дергаться, - он оттащил нашего случайного знакомого в каморку для дежурных и положил на плохонький диванчик.

С этого диванчика мы сняли покрывало, чтобы я могла укутаться. Обстановочка была не лучшая. Вокруг грязно, диванчик был изъеден грызунами и насекомыми, истерт людскими телами. На столе рядом с диваном кипятился чайник, громоздились стаканы и чашки. Наш друг собирался пить чай. Я задумчиво стянула со стола печенье.

Единственным заслуживавшим маломальского внимания предметом была книга "Смерть мозга". Я заглянула в нее. Это оказался научный труд, суть которого я постигать не собиралась. Но само по себе место, на котором остановился товарищ, было примечательным.

В цветах и красках рассказывалось о том, что мозг какое-то время живет, когда человек умер и это состояние необходимо отличать от летаргии, когда все процессы сильно замедленны, но человек еще жив.

Теперь можно было понять его реакцию. Человек ночью в морге читающий такую литературу слышит шаги в коридоре, потом видит двух недавно привезенных, с позволения сказать, пациентов. Грохнешься тут в обморок, естественно.

Виктор занялся своим коллегой, легонько похлопывая его по щекам. Патологоанатом быстро пришел в себя, но, увидев меня с книжкой "Смерть мозга" в руке, почему-то заплакал.

- Мы живые, и слишком долго объяснять, как так вышло, - твердо сказал Виктор, - нам нужна одежда.

- Т-т-там, - заикаясь, прорыдал дежурный врач. Виктор начал рыться в ворохе вещей в углу.