Неотения

Оставшись вдвоем, ребята легко находят общий язык. Их связывает не то что бы тайна, а тот кошмар, который они пережили вместе, пока Максим выбирался из наркотической зависимости.

– Ну как, больше не тянет? – спрашивает Сашка.

– Не тянет.

– Что с учебой?

– Восстановился на заочное отделение. А ты?! – спрашивает Максим.

– Ищу работу по специальности, но пока что-то никаких перспектив, везде требуется опыт работы. А откуда его взять, если я институт через два месяца закончу.

– А институт не трудоустраивает?!

– Ага, разбежался. Трудоустроит он тебя. Пока бумажку не принесешь, что трудоустроен, диплом не выдают. Вот тебе и стопроцентное трудоустройство по специальности.

– Да, дела. Я вот на стройке работаю, и платят нормально.

– Да, вижу, что нормально. Квартира уже на дом становится похожей, а не на сарай.

– Ну да, вот машину же еще купил бэушную, на работу ездить.

– Макс, не в обиду тебе, но меня больше всего бесит, что ты учишься пять лет, получаешь высшее образование, а какой-то простой рабочий получает в три раза больше тебя. Тогда не понятно, зачем я учился, для чего?!

– Для того, чтобы у тебя был диплом о высшем образовании.

– Но, так же быть не должно.

– Не должно, но почему-то у нас все получается именно так.

Раздается снова звонок в дверь. Максим встречает Андрея. Из пакета Андрей достаёт водку, закуску и ставит все это на кухонный стол.

Пока они выпивают, говорить не хочется. Через какое-то время Андрей уходит в зал, где садится за компьютер. Максим с Сашкой остаются на кухне.

– Что-то давно тебя с Машкой не видел?

– Да, она определиться никак не может, с кем ей быть: то ли со мной, то ли с кем-то ещё, – отвечает Максим.

– А ты что?

– На той неделе видел её с каким-то парнем под ручку, вот и не звоню.

– Так позвони, чего ты?

– Не, не буду. Не хочу ни себя, ни её мучить. Я ведь её не люблю, наверное, а, скорее, влюблён или просто – нравится. А ты знаешь, я врать не умею.

– Да кто тебя просит любить? Тебе ведь это не мешало с ней спать?

– Ты знаешь, когда мне было десять лет, я впервые прочитал книгу, в которой встретил слово любовь. Нет, не подумай, что это было что-то физиологическое, читать-то я начал поздно, где-то в девять, но зато оторвать меня потом от книг было просто невозможно. Так вот, это была повесть о первой любви: «Дикая собака Динго». И первым делом, встретив слово «любовь» в несколько ином ключе, чем любовь к маме, я достал толковый словарь русского языка и из него неожиданно выяснил, что моё представление о нём стоит лишь на втором месте. В первом же значении это, как оказалось, было глубокое эмоциональное влечение, сильное сердечное чувство. У меня сразу же возник вопрос, сердце ведь не чувствует, чувствует только мозг. Очевидное противоречие для меня, видимо, не являлось противоречием для взрослых. Вечером я спросил у мамы, любила ли она папу, и услышал в ответ: «Нет». И тогда я, наверное, впервые задумался о том, а любит ли мама меня, и что такое любить…

– Ты к чему это всё ведешь, я что-то не пойму.

– Да к тому. Ты только не смейся, но мне кажется, что мне именно этого и не хватает, ни секса, а любви.

– То есть?!

– Сейчас секс сделали культом. Революция сексуальная. К чему она на западе привела? Неотения кругом, ты понимаешь! Неотения – это когда личинка начинает размножаться и даёт такие же личинки, как и она сама. Половой акт – выполнение природной потребности и больше никаких чувств и никаких обязательств, снова борьба за своё выживание. Размножение с безответственностью трески…

– Ты откуда таких слов набрался?!

– Да, Машка у меня как-то оставалась ночевать. Я утром проснулся. Делать нечего. А она же на биологичку учится, вот в её конспекте про это и вычитал.

– Ну, тогда понятно, откуда ветер дует. И что ты хочешь сказать, что раньше жить лучше было?

– Да причём тут раньше?! Дело ведь не в этом.

– А в чём тогда?

– В людях всё дело, ты понимаешь, в людях, а потом уже в условиях. Когда в начале девяностых мы пошли в первый класс, свобода и деньги затопили всю страну. То, что раньше запрещалось, стало доступным. И люди, как сумасшедшие, кинулись к древу познания и оборвали все до единого яблоки, а в итоге получилось еще хуже, чем тогда с Адамом и Евой. В этот раз из рая выгнали не родителей, а детей. И пока родители осваивали свободу и вкушали демократию, которая была извращена до неузнаваемости, старались завоевать место под солнцем для нас, мы были предоставлены сами себе. В то время было не до любви и воспитания, а в итоге получилось то, что получилось…

– Так любовь-то тут причем?!

– Ты знаешь, что, получив обезболивание при родах, животные, как правило, оставляют своих детенышей. То есть мамы, которым так облегчили роды, детей своих не оставляют, но относятся к ним прохладнее. Животной привязанности не образуется, любви родительской нет, а значит, и любить научить они нас не могли.

– А ты уверен, что в человеческом обществе работают только биологические законы, а как же социальные?