Неотения

Поле. Такое широкое, что его края откусывает горизонт. В воздухе повис запах шалфея и душицы. Я иду в шортах, футболке и кроссовках, оставляя за собой едва заметный след примятой травы. Солнце мягко касается моего тела, а ковыль щекочет мне ноги. Я иду, никуда не торопясь, ни от кого не убегая, а просто наслаждаясь царящей вокруг жизнью. Вот шмель медленно подлетает к цветкам пестрого вязеля и, жужжа над ними, собирает нектар. Бабочка махаон порхает над цветками зверобоя, люцерны, лядвенца и другими. Кое-где уже зацветает высокая полынь. Стебли цикория, простые и невзрачные, украшают голубые цветки. Васильки колышутся, словно шепчутся, а ветер гонит по стеблям ковыля белую волну, отчего кажется, что ты плывёшь в зелёном море. Мне хорошо от осознания того, что я – часть всего этого. Под ногами моими – луговая земляника, я сажусь на колени и начинаю обрывать ягоды с веточками, но их мало. Когда устаю ползать, то ложусь на спину, расставляя руки и ноги. Тепло земли связывает меня с окружающей жизнью. Я лежу один. Небо висит надо мной чистое, ясное, в его синеве кувыркаются и поют жаворонки…

Утром я проснулся таким отдохнувшим, каким не просыпался уже давно. На вокзал я примчался за полчаса до прибытия поезда. Моё нетерпеливое желание увидеть Ленку разгонялось с каждой пройденной секундой только сильнее. Я нервно ходил по платформе, сжимая цветы. Вид у меня был, наверное, подозрительный, потому что документы у меня проверили дважды: первый раз, когда я только пришёл, и второй – перед самым прибытием поезда. У неё был восьмой вагон. Когда она вышла, я взял её сумку и отдал ей цветы. «Ой, мои любимые герберы! Спасибо, Клим» – сказала она и нежно поцеловала меня в небритую щеку.

– Ну что, давай рассказывай, как съездила?

– Клим, давай все разговоры до вечера отложим, а сейчас я так устала, что хочу только домой, чтобы принять ванну и поспать.

– Хорошо. А вечером к тебе заехать?

– Нет, лучше встретимся в пиццерии, мне надо с тобой серьёзно поговорить.

У меня внутри всё оборвалось, эту фразу должен был произнести я, неужели она обо всём знает? После того, как я помог довезти её вещи к ней домой, меня снова стали беспокоить мысли, но уже не по поводу того, сказать, или не сказать, а мысли о том, знает она уже, или ещё нет. Я ходил по своей квартире, как заключённый, а в голове прокручивал, как лучше ей все рассказать.

«Лена, я хотел сделать тебе предложение перед твоим отъездом, я и сейчас хочу его сделать, только вот во время твоей командировки произошло некое событие, о котором я должен тебе рассказать. Я приму твоё решение, каким бы оно ни было». Потом я рассказываю, как всё произошло, а следующим должен стать её ответный ход.

Но, как всегда в таких случаях, всё пошло не так, как я планировал.

В шесть вечера я позвонил ей, и мы договорились встретиться в восемь в пиццерии. Я пришёл на пятнадцать минут раньше, хотя обычно прихожу в назначенное время, мне просто не терпелось рассказать ей всё, снять с души тот камень, который давил всё сильнее. Пока она не пришла, я заказал её любимое пиво и её любимую пиццу – с морепродуктами. Когда появилась она, как раз принесли пиццу.

– Я есть не хочу.

– Что случилось?

– Знаешь, Клим, я долго думала… И в командировке, знаешь, я совсем по тебе не скучала. Ты милый, хороший и даже мне нравишься, но, понимаешь, я тебя не люблю. Пойми, ты тут ни в чём не виноват, я просто вижу, что ты ко мне чувствуешь, но, понимаешь, я ведь не могу ответить тебе тем же. Я думаю, что нам лучше расстаться. Я знаю, что ты сейчас начнёшь меня уговаривать всё ещё раз обдумать, но я уже всё решила, давай останемся просто друзьями. Тебе будет тяжело, но потом ты поймёшь, что, если бы это понял ты сам, было бы гораздо хуже.

– Я, я просто не знаю, что сказать…

– Ну, я тогда пойду? Тебе ведь надо всё обдумать, осознать. Всё будет в порядке, правда?

– Да, думаю, что да.