Неотразимая герцогиня

— Мы не можем его убить, Тереза! Он глава Комитета общественной безопасности в нашей деревне. Его хорошо знают в Харфлере. Если он вдруг исчезнет, нам не миновать мадам Гильотины.

— Могу испечь пирог с крольчатиной и зажарить курицу, — неохотно выдавила Тереза. — Я все сделаю ради вас, мадам, но мне не по нутру видеть, как ублюдок Ренар восседает на стуле месье во главе стола!

— Ты права, Тереза, и мне противно, но времена изменились, а с ними и наш мир. Если мне удастся убедить Ренара в обмен на Ле‑Верже отпустить нас, я отправлюсь в Лондон к своему дяде. Разумеется, перед этим я заплачу вам жалованье и еще прибавлю, сколько смогу.

— Мадам! Мадам! — Старуха закрыла лицо передником и разрыдалась. — Возьмите меня с собой. У меня и моей внучки Седины нет никого, кроме вашей семьи. Мы не станем служить ублюдку! Возьмите нас с собой.

— А если Седина захочет остаться здесь? Ведь у нее есть кавалер!

— Его забрали в армию генерала Бонапарта, мадам, и с тех пор о нем ни слуху ни духу, — пояснила старуха.

Анн‑Мари тяжело вздохнула.

— Если Ренар не станет возражать, вы можете ехать с нами, хотя не знаю, на что мы будем жить. У меня почти не осталось денег.

— Деньги? Да не нужно нам никаких денег! Наша семья много веков служила д'Омонам! И революция для меня и Селины ничего не изменила.

Графиня обняла старую кухарку. Ее голубые глаза наполнились слезами.

— Мерси, Тереза. Мы выживем… непременно выживем… любой ценой.

— Да, мадам, беспременно, и никогда не разлучимся, — объявила кухарка, в свою очередь обнимая госпожу.

— Накорми детей на кухне, Тереза. Не хочу подпускать его к ним. И вели Седине оставаться с ними всю ночь. Пусть спят в детской, как когда‑то, — наставляла графиня. — А я пойду накрою на стол.

К удивлению Анн‑Мари, Тереза ухитрилась состряпать великолепный ужин. Графиня попросила ее принести еду в столовую, а сама переоделась в платье почище и сделала прическу, скрутив волосы на затылке в аккуратный узел. Нужно показать Ренару, что она не так уж беспомощна, ничего не боится и готова торговаться с ним за безопасность детей. А Тереза, несомненно, подыграла ей, устроив настоящий пир.

Они начали с великолепного лукового супа и красного вина.

Потом Тереза принесла тушенную в масле форель. За ней последовал кроличий пирог с густой коричневой подливой, крохотными морковками и луковками‑шалот, жареный цыпленок, начиненный яблоками и хлебными крошками, зеленый горошек, хлеб и сливочное масло.

Ренар ел с аппетитом, причмокивая, и подбирал хлебом каждую каплю подливы.

— Вижу, старуха не разучилась готовить, — заметил он, — но у меня на ее место есть кое‑кто помоложе.

— В таком случае ты не станешь возражать, если я заберу ее с собой в Англию? — тихо спросила Анн‑Мари.

Негодяй расплылся в улыбке.

— Но мы еще ни о чем не договорились, — напомнил он.

— Я уже сказала, что ты волен взять у меня что пожелаешь: Ле‑Верже, дом и всю обстановку. Только отпусти меня и детей. Мы не возьмем ничего, кроме той одежды, что на нас, Дай нам уйти. Неужели у тебя не осталось никаких чувств к брату, которого ты предал? Мари‑Клер и Жан‑Робер — его дети. Они всегда тебя любили. Неужели твою жажду мести утолит гибель невинных? Будь милосерден, умоляю!

— Поднимись в спальню и жди меня, — приказал он. — Посмотрим, на что ты способна ради своих детей.

Графиня встала из‑за стола, присела и покинула комнату.

Наверху стояла мертвая тишина. Очевидно, Седина и Тереза накормили детей и те уже мирно спали. По крайней мере графиня на это надеялась.

Ее постель, постель, которую она делила с Жан‑Клодом, была разобрана. Анн‑Мари разделась сама, оставшись в одной сорочке, которая послужит ей ночной рубашкой. Теперь, лишившись прачек, она старалась не слишком часто менять белье и стирала только по необходимости.

Распустив волосы, она стала их расчесывать, но тут дверь спальни скрипнула, в комнату вошел Ренар и стал молча раздеваться. Сбросил сапоги, куртку, штаны и остался в домотканой рубахе.

— Сними свою тряпку! Я хочу видеть, что ты можешь мне предложить, гражданка.

Графиня поспешно подчинилась и вскоре стояла перед ним нагая. Ренар обошел вокруг, время от времени останавливаясь, чтобы прижаться к ней, погладить, сдавить грудь.

— Неплохо, — одобрительно пробормотал он, — особенно учитывая, сколько тебе лет и то, что ты успела дважды ощениться.

Он снова стиснул ее грудь, улыбаясь, когда она поморщилась. К его удивлению, сама мысль о том, чтобы поиметь эту аристократку, возбудила его. Он потерся о ее попку, так что его не слишком заметное достоинство скользнуло в прогалину между ягодицами.

— Интересно, Жан‑Клод когда‑нибудь брал тебя в задницу? — прошептал он. — Или мне первому предстоит это удовольствие?

У Анн‑Мари язык примерз к гортани. Желчь поднялась к самому горлу, во рту стоял горький вкус. Воздуха не хватало.

Ренар злобно засмеялся.

— Но об этом потом, гражданка. На колени! Соси, а я скажу тебе, когда остановиться. И постарайся быть поискуснее, чем сегодня утром! Ах‑х‑х, да, сука, вот так хорошо. Очень хорошо! — Он закрыл глаза и, когда она почти довела его до оргазма, прохрипел: