Неотразимая герцогиня

— В отличие от вина, — сухо отметил он. — Так что будем пить лимонад.

С бокалами освежающего напитка они нашли уединенную скамью в маленькой нише и уселись. Оба долго молчали.

— Вы довольны, что станете герцогиней Седжуик? — спросил он наконец.

— Если вас устраивает такой брак.

— Вижу, вы практичны.

«Или попросту холодна?»

Аллегра вздохнула:

— Мой отец любил свою жену. Она же вышла за него только ради денег, но в один прекрасный день влюбилась в другого и сбежала, оставив мужа и детей. Я ее не помню, а вот мой брат помнил. И все твердил, что мать была очень красива, но эгоистична. Только от своего отца я видела родительскую любовь. Я ничего не знаю о чувствах, что вспыхивают между мужчиной и женщиной. Всю мою жизнь я только и слышала, что, хотя поступок моей матери был недопустимым и непростительным, все же в нем не было ничего необычного. И что браки заключаются только для того, чтобы улучшить положение обеих семей. В нашем случае вы женитесь на мне ради денег и огромного наследства, которое когда‑нибудь достанется мне от отца. Я выхожу за вас, потому что получаю титул и высокое положение. Причины такого союза разумны и прагматичны. В отличие от матери я люблю детей и буду счастлива дать вам наследников. Обещаю вам свои неизменные уважение и верность. Обман не в моей натуре, ваше сиятельство.

Герцога потрясли откровенные речи девушки. Она была предельно честна с ним, и его долг ответить ей тем же.

— Я происхожу, — признался он, — из семьи мужчин и женщин романтического склада. Отец, дед и все мои предки женились и выходили замуж по любви и были очень счастливы. На беду, мужчины нашего рода были одержимы пагубной страстью к игре в карты. Более того, если любимая женщина умирала, они начинали пить. Мое имя — одно из старейших в Англии, а род — самый знатный. Но, Аллегра, у меня нет и шиллинга. Я женюсь, чтобы восстановить фамильное состояние. Мне пришлось продать лучших племенных кобыл, чтобы поехать в Лондон на этот сезон. Я действительно женюсь на деньгах, но обещаю быть вам хорошим мужем. По натуре я вовсе не тиран.

— В таком случае, ваше сиятельство, мы прекрасно поняли друг друга, — кивнула Аллегра и пригубила лимонад, чтобы освежить пересохшее горло: она слишком нервничала, хотя умудрялась скрыть свое состояние.

— Меня зовут Куинтон, — спокойно поправил он.

— Куинтон, — тихо повторила она. По ее спине пробежал озноб, пугающий и вместе с тем приятный. — Я думала, — продолжала Аллегра, — что мы могли бы пожениться осенью, но, с вашего разрешения, я буду наезжать в Хантерз‑Лейр, чтобы следить за ходом работ. Если наша свадьба состоится в начале октября, в ноябре мы сумеем пригласить ваших друзей на охотничий сезон.

— Откуда вы знаете, что я страстный охотник? — удивился герцог.

— Всем известно, что Хантерз‑Лейр знаменит своими охотничьими угодьями. Сама я, однако, не охочусь. Терпеть не могу убивать животных, поэтому я буду развлекать гостей. Не ждите, что я стану носиться по округе в погоне за бедной лисой и одновременно пытаться удержаться в дамском седле.

Поверьте, Куинтон, дамские амазонки — это настоящая ловушка. Широкие юбки так и тянут вниз! Я обычно езжу верхом в мужских бриджах. Надеюсь, вас это не шокирует? Тетя Олимпия утверждает, что все джентльмены негодуют при виде женщины в мужском седле.

— У вас красивые ноги, Аллегра? — поддразнил он.

— Со временем вы сами сможете судить об этом, Куинтон, — кокетливо улыбнулась она, — но в любом случае я буду ездить по‑мужски.

Герцог невольно рассмеялся.

— Вы очень откровенны!

— Меня уже не переделать, — пожала плечами девушка.

— И это неплохо, — ответил Хантер. — Значит, у нас не будет тайн друг от друга. Расскажите о Руперте Таннере.

— Мы выросли вместе, — пояснила она, удивленная столь странным вопросом.

— Он утверждает, что хочет на вас жениться.

— О, это затея его отца, — усмехнулась Аллегра. — Руперт — его младший сын. Когда мой отец заявил, что я должна ехать в Лондон и там найти себе мужа, мы с Рупертом решили объявить, что хотим пожениться. Таким образом я бы вышла замуж за известного мне человека и не пришлось бы покидать родительский дом. Разумеется, отец Руперта был в полном восторге от такого предложения, а вот мой заупрямился. Я не люблю Руперта, да и он ко мне равнодушен. Между нами не было никакого уговора, ни официального, ни негласного.

— В таком случае лорд Морган может объявить о нашей помолвке через две недели, на балу в вашу честь. Через несколько дней вы будете представляться ко двору, насколько мне известно?

— Да. Мне ведено надеть ужасное платье с гигантским кринолином и сделать совершенно безобразную прическу. Я буду сверкать бриллиантами и другими драгоценностями, как некий языческий идол, и не смогу ни есть, ни пить за несколько часов до этого события. Говорят, что в таком туалете невозможно отправлять самые естественные потребности. Неужели старый король действительно стоит таких усилий, Куинтон?