Неотвратимость

— Дальше что скажете?

— Скажу то, что с самых давних времен мир никогда не удавалось ни исправить, ни устрашить наказаниями. Дело вовсе не в ужесточении, а в неотвратимости наказания, в том, что оно неизбежно настигает правонарушителя.

— Так, так, так… Спасибо, что разъяснили. Но только мы не так уж и темны в вашей юридической науке. Читали и разделяем точку зрения Ленина насчет неотвратимости этой самой. Так ведь Владимир Ильич когда это говорил?

Как опытный полемист, Иван Георгиевич выждал паузу.

— В первые годы после победы Советской власти, когда страну душила волна всяческих преступлений. И он, говоря это, имел в виду массу мелких преступников, толкаемых на беззаконность нуждой, тяжелыми обстоятельствами. А против государственных преступников, бандитов, убийц, матерых расхитителей, спекулянтов действовал красный террор. И действовал он со всей жестокостью, казнил всю эту сволоту безжалостно, расстреливал ее. А в газетах, между прочим, в назидание и устрашение этих типов все время публиковались под крупными заголовками сообщения об исполнении приговоров.

— Ну, знаешь, отец, — решительно вмешалась Елена Михайловна, — надо иметь совесть. В кои веки пришел сын, да еще с друзьями, а ты подвизаешься в роли громовержца.

— Не волнуйся, Леночка. Все в порядке. Наш спор — это спор славян между собой. Он только горячит кровь и радует сердце. Вот я сейчас товарищам законникам одну пилюлю еще преподнесу. Минуточку…

Иван Георгиевич с молодой стремительностью вскочил со стула и исчез в другой комнате. Пошелестел там бумагами на своем письменном столе и сейчас же вернулся, держа в руках развернутый газетный лист.

— Извольте видеть, что обнародовано в центральной печати по этому поводу.

— Так знаем же, папа. Мы номер с этой статьей до дыр замусолили.

— И все-таки разрешите. Я только одно местечко. Насчет того, как надо поступать с таким отребьем общества, как злостные преступники.

Иван Георгиевич вооружился очками и внятно прочел:

— «С ними надо расправляться при малейшем нарушении ими правил и законов социалистического общества беспощадно. Всякая слабость, всякие колебания, всякое сентиментальничанье в этом отношении было бы величайшим преступлением перед социализмом». И дата стоит. В январе 1918 года написаны Лениным эти слова. Вот так-с. Что теперь запоете, молодые люди?

Иван Георгиевич с торжеством взглянул на сына.

— Да ничего, папа, не скажу, кроме того, что легкость, с которой ты судишь об очень сложных вещах, никак не делает тебе чести. Ты же ученый. И очень бы обиделся, если бы какие-нибудь дилетанты так безапелляционно стали высказываться о биологических проблемах. Преступность — это и целый комплекс глубочайших причин и целый комплекс многостороннейших решений, зачастую общегосударственного порядка. Неужели ты всерьез считаешь, что с ней можно расправиться вот так вот, одним махом?

— Не я считаю. Ильич писал или не писал это в свое время?

— Именно, в свое время. Во-первых, красный террор был введен всего на три месяца, после покушения на Ленина в августе 1918 года. Так что не путай, пожалуйста, — подогретый фужером вина, который вопреки своим правилам с удовольствием выпил, Павел не очень выбирал выражения, но, заметив знак, сделанный ему Лидой, перестроился.

— А во-вторых, ты сам, папа, отметил, что высказывание Владимира Ильича относится к тем годам становления Советской власти, когда вот-вот должна была вспыхнуть гражданская война, и, будь то контрреволюционер или бандит, только беспощадная расправа с ними…

— Совсем школьный разговор пошел у нас с тобой, сынок. Тебя еще не только на свете, и в задумках не было, когда мне приводилось наводить этот самый революционный порядок. Я-то тебе толкую только об одном: негоже нам тащить с собой в будущие года всякую и всяческую мразь. Барьер ей надо положить сейчас, немедленно. Не будет матерый преступник угрызаться совестью, пока ты его не стукнешь как следует по башке.

— Стукаем, батя. Поверь, что законы наши достаточно суровы. Предостаточно даже. Но только одним стуканьем тут ничего не сделаешь. Влез бы ты поглубже в вопросы юриспруденции, было бы тогда тебе известно, что Владимир Ильич хоть и предсказывал, что с годами у нас обязательно начнут отмирать нарушения правил общежития, но специально подчеркивал, что мы не знаем, как быстро и с какой постепенностью будет это происходить.

— Вы нас зажгли своим увлечением, Иван Георгиевич, и мы тут с Пашей чуть ли не целую лекцию вам выдали, — засмеялся, опять вступая в разговор, Петр. — Извините, пожалуйста, перестарались.

— Нет, по-моему, недостарались. Я еще не убежден в вашей правоте. Так, если только процентов на пятьдесят.

— Тогда разрешите сказать напоследок еще вот что. Ленин, к вашему сведению, оставил нам целую программу действий в области применения различных форм наказания. И там на одном из первых мест стоят не тюрьма и тем более не казнь, а меры общественного воздействия. Приходилось ли вам случаем читать или слышать что-либо насчет украинского эксперимента?

— Готовитесь сразить наповал?